– Что-то не так?

– Мам, ты сегодня спала хоть чуть-чуть? Отвратно выглядишь.

– И я тебя люблю, сынок. Спасибо за комплимент.

Адам смутился.

– Прости, мам. Я веду себя, как свин?

Повинуясь внутреннему порыву, подошла к сыну и, привстав на цыпочки, с силой сжала его в объятиях и шутливо попеняла:

– Ну что ты, дорогой мой! — Адам в моих объятиях ощутимо расслабился — До свина ты еще не дорос. Всего лишь ма-а-аленький поросеночек!

Сын с негодованием вывернулся из моих рук и, совсем как в детстве, возмущенно воскликнул:

– Ну, мам!

А я смотрела в его такие родные, почти прозрачные, льдистые глаза и испытывала сумасшедшую гордость за своего сына. Ведь он так безумно сильно похож на своего отца, но в то же время в нем нет ни капли заносчивости и эгоизма его отца.

В душе всколыхнулась горечь. Ну почему все так сложно? Откуда в моей жизни столько проблем? И так безумно захотелось вдруг переложить решение всех проблем на чьи-то плечи, а самой побыть слабой и беспомощной женщиной.

– Ты просто устала, мам.

Я в удивлении вскинула на сына глаза:

– Что?

– Я говорю, что эта слабость от усталости. Тебе просто нужно отдохнуть. А потом все решится само собой. Ты ведь у меня способна горы свернуть голыми руками.

Сын обнял меня за плечи. А мне стало вдруг неловко и даже капельку стыдно. Получается, свою последнюю мысль я озвучила вслух.

Сколько мы простояли обнявшись, я не знаю. Я смогла успокоиться в сильных руках сына, слушая размеренное биение его сердца. Тревога отступила. И даже стало как-то легче дышать. Я нехотя отстранилась и заглянула Адаму в глаза:

– Позавтракаем вместе? — дождалась кивка — А где Ева?

– Мам, ты что? Ей же до ее Экономической академии полтора часа лету на флайкаре. Она уже отчалила. Это мне повезло. Можно на учебу хоть пешком ходить. Совсем рядышком.

Совесть больно куснула меня за сердце. Совсем я перестала следить за жизнью своих детей за всеми этими проблемами.

Мы с Адамом устроились рядышком за барной стойкой. У обоих не было аппетита. Я ковыряла ложкой творог. Адам задумчиво крошил пальцами круассан. Если честно, то продолжать с утра вчерашнее я не собиралась. Но Адам заговорил сам.

– Мам, что теперь будет? Я имею ввиду мор… отца.

Я вздохнула.

– Если честно, то я сама не знаю, что делать.

Адам резко развернулся ко мне лицом:

– Мам, мы тут с тобою вдвоем, поэтому я скажу, как есть. Я на тебя не злюсь. Наоборот, я тобою горжусь. А вот этот хмырь, который мой биологический отец, меня просто бесит! Все в нем бесит: его эгоизм, его диктаторские замашки, его желание распоряжаться нашими жизнями! Все бесит! Да он к тебе относится как к вещи: надо — пользуется, не надо — стой в уголке и не отсвечивай! Я не буду ему подчиняться! И Евку не дам обидеть!

Я шокировано смотрела на сына и не знала, что нужно ответить. Что вообще можно сказать на такой вот вопль души. А Адам между тем продолжал:

– Мам, я тебя люблю очень-очень! И мое отношение к тебе не изменится никогда. Но вот его я не приму в качестве отца ни при каких обстоятельствах!

У меня даже слезы на глаза навернулись от последних слов сына. Адам обнял меня одной рукой, прижал к своему боку:

– Мам, прости. Ты права, я свинтус. Но я не могу по-другому. У меня внутри такое бешенство кипит, когда он пытается распоряжаться своими жизнями, что хочется схватит его и хорошенько приложить об стол или стену. Смотря что будет ближе.

– Сынок, я тебя услышала. — я чуть помедлила и призналась — Мне самой иногда очень хочется стукнуть Миарона чем-нибудь потяжелее. — неловко усмехнулась — Знаю, что непедагогично так говорить детям о их родителях. Но ты у меня уже совсем взрослый, того и гляди, свою семью заведешь.

– Ой, да ладно тебе! Я еще не готов брать на себя ответственность.

– Но ведь когда-то это случится.

– Да ладно тебе!

Адам окончательно смутился. Неловко покрутил шеей, словно разминая позвонки, и вдруг застыл. А потом медленно повернулся ко мне:

– Мам, в чем дело? Что тебя беспокоит? Что не так с моей морунской наследственностью?

Я замялась, не зная, как лучше объяснить, что творилось у меня на душе после откровений Миарона. Но сын, хорошо меня зная, церемонится не стал:

– Просто скажи, что он тебе наговорил. А потом будем вместе думать.

Я втянула в себя воздух, как перед прыжком в воду:

–  Адам, Миарон сказал мне, что половинки истинной пары не живут по отдельности. Я не знаю, коснется ли это меня или нет. Я другой расы. Но Миарона ждет смерть, если я его прогоню.