Тогда слово попросил директор научно-исследовательского почтового ящика. В нем секретно разрабатывали новую колючую проволоку, и конструкторское бюро, по мнению директора, такую задачу в принципе могло бы решить. Дабы ворона сесть не могла, надо надеть на голову монумента небольшой венок из колючей проволоки так, чтобы видно его снизу не было. Но, конечно, тему надо сперва теоретически обосновать и провести ряд экспериментов на модели головы памятника в лабораторных условиях. Средства в нынешних трудных условиях институту придется выбивать у министерства, а министерству просить у Совета Министров.

Члены бюро приняли проект единогласно, хотя по новым временам была установка одному-двум воздерживаться. В почтовом ящике тему засекретили и сформировали сектор, задачей которого было создать "Головное ограждение, ворон не оставляющее". В бумагах спецотдела задание это обозначалось аббревиатурой, разгласить которую я не решаюсь.

Именитых ученых во главе с секретарем парткома командировали в Москву за ассигнованиями.

Весна между тем вплотную придвинулась к пролетарскому празднику номер два. А ворона неутомимо прилетала. Исчезала она, только когда темнело. Видно, где-то устраивалась на ночлег.

В канун праздника Тихон весь день чистил до блеска бронзу и мрамор, подметал вокруг, матюгнул ворону, прилетевшую напоследок перед сном отметиться, слазил наверх, все отмыл. Тут подошел к нему сотрудник с автобусной остановки.

– Ну, дает тебе ворона прикурить? Смотрю, как ты с ней целые дни воюешь, и у меня рабочее время веселей бежит... Имей в виду: есть приказ внимательно смотреть, чтоб с памятником в праздник номер два все было в порядке. А во время народного гуляния и демонстрации ты должен быть при исполнении и наблюдать, как окружающие реагируют. В общем, обеспечить. Мало ли что...

Тихон, конечно, слушал внимательно. Уже совсем стемнело, когда он собрался уходить. Пошел домой, и вдруг все вокруг озарилось ярким светом. Это на крыше обкома включили для радостного народного гуляния прожектор и обдали монумент вождя сиянием электрических лучей, о которых тот при жизни мечтал. Тревожное предчувствие остановило Тихона, и он вернулся. Так и есть: ворона прилетела на яркий свет, решив, что настало утро. И сидит уже на бронзовой голове. И серебристая в лучах прожектора жидкость стекает по лбу вождя и учителя.

– Кыш-кыш!..

В нервозности поднял Тихон лестницу, полез наверх, вытащил носовой платок и, обхватив вождя за шею, стал стирать с его устремленного в светлое будущее лица неостывшее гуано. И тут в тревоге стал он думать, что предпринять. Ведь демонстрация трудящихся утром. Может, дежурить здесь, в обнимку с вождем, не слезать до утра, чтобы было чисто? Птица ведь не угомонится. Но силушки не хватит долго тут держаться. От отчаяния стащил с себя Тихон велюровую шляпу и надел вождю на макушку, чтоб защитить его от оскорблений действием. Посидел старик на скамейке до полуночи, пока не начало его знобить. Ворона подлетала к памятнику, каркала в изумлении, но сесть не решалась, исчезала. Успокоенный, Тихон побрел домой спать.

Утром не встал он. Продуло на ветру, спина ныла, и в глазах рябь. Сердце колотилось, готовое выскочить. Старуха поднялась с постели первый раз за много дней и потащилась в поликлинику вызвать врача. Вскоре приехал врач с двумя санитарами. Врач велел Тихону одеваться.

– Вы что ж, доктор, в больницу его забираете?
– испуганно спросила старуха.

– А как же!

Санитары взяли Тихона под руки, вывели во двор, усадили в машину. Привезли его куда-то, на стул посадили, оставили одного и дверь заперли. Сидел он, держась за голову, и в испарине дышал тяжело. В темноте души его бродило сомнение, больница ли это. Врач придет домой, и старуха перепугается. Тут дверь открылась, и перед ним объявился начальник из большого здания, что давеча вызывал его явиться.

– Та-а-ак!
– весело сказал вошедший, глядя не на Тихона, а в какую-то папку.
– Мы тебе доверили, а ты не оправдал.

– Чего не оправдал-то?

– Доверия! Кто тебя научил надеть на монумент шляпу?

– Никто не учил. Я как лучше делал. Ворона, неразумная птица, не дрессированная. А отдирать трудно, присыхает. Сей момент поеду, сниму.

– Без тебя сняли.

– А лицо-то не загаженное?
– встревожился старик.

Начальник будто не слышал, продолжал:

– Конечно, наши вмешались. Приехали, а залезть не могли. Ты лестницу специально спрятал.

– Там она, в кустах...

– Спрятал! Пожарную часть вызвали, на глазах у демонстрации шляпу снимали.

– Болен я, - прохрипел старик, - водички бы...

– Конечно, болен. Сомнения нет. А то бы мы с тобой не так поговорили. Тут тебя полечат, а после видно будет, как с твоим делом быть.

И начальник в задумчивости удалился.

Ночь Тихон маялся в бреду, а потом вдруг успокоился, потому что увидел памятник. Вождь шаркнул мраморной ногой о постамент, спрыгнул вниз и подошел к Тихоновой койке.