— В лесу? — старуха снова привстала с кресла — Это в котором? Это в Бездне, чтоль?

— Бездна от нас была далеко.

— Дела — протянула старуха — А ведь я помню, мамка твоя так и говорила поначалу. А потом перестала. И как оно там, в Лесу?

Айрин пожала плечами.

— Живется.

Старуха опять опустила сна кресло и задумчиво почесала голову.

— Дела — снова протянула она — Значит, говоришь, не знаешь, как себя вести?

Айрин закивала головой.

— Ну ты заходи, если что. Я тут всегда сижу. Эти — старуха кивнула в сторону двора — меня зовут тетушкой Сильвой, значит, и ты так называй. Послушаешь тетушкины истории — улыбнулась старуха — Поучишься манерам.

— Спасибо — Айрин кивнула, повернулась и пошла к выходу. Перед самой дверью она глубоко вздохнула, потянула за ручки и с самым решительным видом вышла на улицу.

Впоследствии Айрин не могла вспомнить свой первый выход в город. Для неё все они слились в один поток впечатлений. Ей всё казалось невероятным. Множество домов. Множество людей. Их походка, их поведение, их громкий говор, смех, ругань. Девочка буквально впитывала в себя эти ощущения.

Лишь к концу месяца она освоилась настолько, что посмела отойти от фабрики и потерять её из виду. И с каждой новой улицей город казался все более непостижимым. Айрин терялась от обилия и разнообразия. Дома здесь были не просто огромные, они были разные. Однажды Айрин увидела, как в окнах одного из особняков стояли и смеялись совершенно голые женщины. А возле другого дежурили вооруженные и бдительные солдаты. А были дома, возле которых толпились сотни людей. И дома, мимо которых все спешили пробежать. И ещё, и ещё, и ещё дома! Вечером, перед сном, Аури задавала матери тысячи вопросов, на которые та давала слишком мало ответов. Линария и сама понимала, что нужно готовить и учить дочь жизни в городе, но сил уже не хватало.

Зато Айрин хорошо запомнила вечер первого дня. Мать, вернувшись с работы, сразу же отправилась с ней к швеям. Там девочку уже ждала готовая одежда. Одна из женщин быстро одела её, несколькими движениями поправила невидимые складки и подтолкнула к зеркалу. Линария с улыбкой наблюдала за дочерью.

Айрин смотрела в зеркало и не узнавала себя. На ней был приталенный синий кафтанчик, опускавшийся почти до колен, рубашка из темного полотна, темно-синие брючки, а под ними — крепкие ботинки из поскрипывающей кожи. Всё было настолько красивым, что Айрин пощупала одежду рукой, не веря глазам.

— Мама! — только и смогла прошептать Айрин, разглядывая себя.

— Ну и заставили вы меня поработать, госпожа Роу — сказала главная швея — Но ведь оно того стоило, а?

— Да — прошептала Лин, быстрым движением смахнув с глаз слезы. Весь наряд обошелся ей в баснословные двенадцать серебряников, но женщина ни на секунду не пожалела о них.

— У самой сердце радуется — продолжала швея — И ведь слава Четверым, что смогли из готового подобрать. А если б шить?

Когда, расплатившись, мать вела её обратно, Айрин, щупавшей свою одежду, пришла в голову одна мысль.

— Мам, ты знала, что я приеду?

— Конечно. А как ты думаешь, к кому сначала пришли люди короля? Твой отец слишком постарался, чтобы ему поверили. Очевидцы. Совет. Чиновники в Пастях. Десятник у меня даже место не спрашивал, лишь уточнил, правильно ли он понял.

— Два золотых — ответила Айрин — Два года твоей работы — так сказал папа.

Сама она увидела уже достаточно, чтобы решить, что лучше станет есть землю, чем задержит маму здесь на один лишний день.

С этого дня у Айрин потекла совсем другая жизнь. Для работников распорядок был строгий. Одиннадцать часов мужчины и женщины в замызганной форме стояли у чанов и приборов барона Сильдре. На обед отводилось двадцать минут. В воскресенье барон великодушно разрешал работникам заканчивать на три часа раньше. Деньги всегда платились дважды в месяц. Работники очень ценили свое место и держались за него. А у Айрин была полная свобода, лишь бы она возвращалась до десяти вечера, и поэтому за день у неё скапливалось достаточно впечатлений. У Линарии, исправно выполнявшей свои обязанности, к вечеру не хватало сил отвечать на все вопросы дочери, и та быстро нашла другой источник ответов. Тетушка Сильва, как и обещала, взяла на себя роль учителя, отвечая на все вопросы. Айрин спрашивала у неё даже то, на что уже получила ответ от матери, уж очень сильно ей нравилась манера общения старухи. Та так необычно и ярко рассказывала, что Айрин не могла удержаться и постоянно забегала к ней в каморку. Там Айрин и получала большую часть разъяснений. Сильва целыми днями сидела в будке, оглядывала каждого зашедшего пристальным взглядом и временами прикладывалась к зелёной бутылке, стоявшей под столом. Свое место она заработала тем, что в молодости была молочной няней одного из детей барона. Жила она неподалеку, одна, поэтому была первой, кто входил в здание, и последней, кто его покидал. Девочка так и не смогла до конца понять, в чём именно состоит работа старухи.

Линария первым делом решила рассказать дочери о самой важной вещи в обществе — о сословиях. Она понимала, что её дочь обладает определенными навыками и сможет постоять за себя в случае опасности, но вот незнание основ может её погубить.

— Мы принадлежим к четвертой ступени, самой низшей — объясняла Айрин мать — Мы не имеем права владеть землей или предприятием. Мы не можем занимать должности в городском совете. Мы не можем иметь офицерские должности в армии. Если мы совершаем преступление, наша ступень отягощает нашу вину. Увеличивает — поправлялась Лин, видя непонимающий взгляд дочери — Городские госпитали могут отказать нам в лечении.

— Подзаборные крысы имеют больше прав, чем вы — говорила тетушка Сильва, делая щедрые глотки из бутылки — Шаритесь по всем углам и тяните всё, что плохо лежит! А кто не тянет — работает так, что спина в дугу сворачивается. У ваших ни капли манер, ни на грош благородства. Зато из вашего брата получаются самые отпетые мошенники и самые жестокие убийцы. Я сама родилась на четвертой ступени — с гордостью добавляла она — Знаю, о чём говорю.

— Затем идёт третья ступень. Твой отец был из третьей ступени. На самом деле мы не сильно отличаемся. Подняться с четвертой на третью может каждый. Третья ступень — это четвертая, получившая немного денег, или хорошую работу, или просто не совершавшая преступлений. Ограничений у них нет, но и власти — тоже. Большинство подданных короля — это люди третьей ступени.

— То же дерьмо, что и четвёртые. Только кучка с бантиком — сплёвывала тетушка — А иногда ещё и хуже. Бывает, оденутся чистюлями, дом заведут, даже кусок земли под себя загребут — а внутри всё гнилое. Но! — поспешно добавляла старуха — Есть среди них и порядочные. Вот как я, например — свою ступень честно заслужила!

— Вторая ступень — это богачи и землевладельцы. Учёные, учителя, управляющие у мелких дворян. Совет города. Даже суд — это всё они. Этой ступени достичь нелегко. К ней идут всю жизнь, а иногда и не одну.