– Так завёл или занёс?

– Отстань. У меня с нею ничего не было. Она – ученица!

– Ну, насколько тебя знаю – верю. А вот у меня была одна ученица…

Юрка принялся рассказывать придуманную (или реальную – с него станет) историю с озабоченной школьницей. Ему бы эротические романы писать! И так расцвечивал, гад, с такими подробностями, что моё бедное естество напряглось, раздразненный ночными видениями Демон засопел плотоядно, зашевелился, желая и себе таких приключений.

– Ты деньги отдал? – перебил я Юрку, спасаясь от наваждения.

– Чего? – не понял тот.

– Деньги отдал за сигареты? Я свою долю вернул. Не забыл?

– Успокойся. Тут мне такое дельце подвернулось… – Юрка, переключился на более интересную тему. Начал подробно рассказывать об очередном фантастическом проекте, который обещал принести великие барыши предприимчивому дуремару.

Я молча слушал, довольный, что удалось прервать Юркины фантазии, потакавшие обратить полуночные видения в реальность. Никогда так не сделаю.

Никогда! – повторил я про себя. Гном недоверчиво нахмурился, а раззадоренный Демон лишь осклабился хитрюще. Всё равно не допущу! – пусть не верят и ухмыляются.

Юрка тараторил, размахивал руками, даже рисовал схемы на подвернувшемся листе. Я не слушал. Думал про Аню, наш вчерашний разговор, про запрет приходить ко мне. Лучше бы его она нарушила. Я взрослый, мне нужно так говорить, потому что ТАК НУЖНО. Только кому?! Мне, ей, маме, Юрке, соседке – тете Лиде? Может «Медицинской энциклопедии» или равнодушному миру?

И тут мне представилось, что Аня позвонит. Или придёт. «Позвонит» – подсказала Хранительница, уютной теплотой окутала сердце. Позвонит! Вот только Юрка…

Юрка уходить не собирался. Заметив, что слушаю его невнимательно, предложил в картишки перекинуть или в шашки – до вечера, мол, свободен, а так, со мной время проведёт, поддержит в трудную минуту.

Он должен уйти!

Но как сказать? Обидеться.

Гном недовольно зашевелился, осуждая надуманную подлость. Кто для меня Аня? – смазливая ученица, которая понравилась (в которую втрескался! – себе-то я могу признаться). А Юрка – друг детства. Пришёл, яблок принёс, разговорами забавляет, беспокоиться. И я хочу (ещё как хочу!) променять друга на бабу. Даже ни на бабу – на девчонку, с которой не то, что загулять – дружить нельзя. Вот бы Юрка поиздевался, узнав, о чём думаю.

Но Аня будет звонить (Змея беспричинно не проявиться) и Юрка должен уйти, как бы гаденько это не выглядело. Потом отстрадаю, а сейчас пусть оставит меня в покое.

Я сглотнул, закашлялся, страдальчески подкатил глаза. Благо притворяться особо не нужно – горло вправду обложило и в груди хрипит.

– Дай воды, – попросил я, протянул руку к тумбочке. – И таблетки, вон те, в зеленой упаковке.

Юрка подскочил, сунул мне чашку, подал таблетки.

Переживает.

Я заглотнул белый кругляш, запил, отдал чашку обратно. Откинулся на подушку, хрипло задышал, изображая обречённую усталость.

Юрка присел на стул, смотрел на меня.

Он что, уходить не собирается?!

– Ты, наверное, иди, – прошептал я, закрыл глаза. – Мне подремать нужно, что-то прихватило.

Юрка молча поднялся, протянул холодную руку для прощания. Я ответил вялым пожатием.

– Не раскисай, – сказал Юрка, остановился в дверях. – Если чем помочь – звони. Таблеток принести или ещё чего. У меня с медичками блаты – ты меня знаешь.

– Спасибо. Пока есть, – шепнул я и отвернулся к стене.

Сволочь я! Не мужик – чмонюга. Так поступить с лучшим другом! Однако… Аня должна позвонить! Змея обещала.

Окликнул маму. Та зашла в комнату.

– Если кто позвонит – подашь трубку.

Мама посмотрела на меня, улыбнулась.

– Ученики должны звонить. Мы готовили выступление…

– Аня?

– Что?

– Аня позвонит?

– Нет! – выдохнул я. – Ученики. А может и она.

– Потому Юру спровадил?

– Он сам ушёл.

– Не лги, – спокойно сказала мама. – Ладно, если Аня позвонит – подам трубку. Для остальных – ты болен. Лечись.

Мне было страшно неловко, что хотел обмануть маму. Сколько раз убеждался: всё она знает.

С детства слышал, как маму за глаза называли ведьмой. Не все, лишь злые люди. Да и сам в такое не мог поверить. Ведьмы – это вроде Бабы Яги или гоголевской Панночки, которая летала в гробу в страшном фильме. А моя мама ласковая, добрая – со всеми приветлива, никому в помощи не откажет. Только подруг у неё никогда не было. Дед говорил, что Нина в него пошла –отшельника, в отличие от сына Бориса.

Как-то спросил маму о глупых пересудах. Та ответила: люди о многом говорят, и не всё в тех разговорах правда, но дыма без огня не бывает. Вот и пойми.