Юрка тоже ревновал, долго и нудно упрашивал поучаствовать в недоступных играх. Порою брал его на правах друга. Однако играть с девочками Юрка не умел: норовил больно щипнуть да тыкнуться, куда нельзя. Не любили его девочки. Это потом, в старших классах, Юрка стал востребованным донжуаном, поменявшись со мной местами.

Октябрятское детство прошло. Девочки подрастали, предпочитая нахрапистых арлекинов. В старших классах меня уже не дразнили влюблённым Пьеро – называли Эльдаром за возможность безвозмездного списывания.

Впрочем, не это стало главной причиной перемены имен. Устав от образа пинаемого страдальца, я подошёл к физруку, скупо поплакался на рост и хлипкое тельце. Он пристроил в секцию лёгкой атлетики местного общества «Динамо». Спортивной звездой я не стал, однако щенячья непоседливость в гимнастическом зале принесла плоды: к восемнадцати годам раздался в плечах, вымахал метр-девяносто и был призван на армейскую службу в десантные войска. Юрке повезло меньше – откатал два года в танке механиком-водителем.

«Рождённый ползать – не того…» – незлобливо измывался я над другом, когда в восемьдесят девятом мы оба возвратились со службы. Юрка пьяно склабился, тянул в общежитие местного техникума к первокурсницам, называл меня Алленом Делоном за синие глаза и тёмно-русые волосы, которые должны послужить пропуском к неуступчивым девичьим сердцам. При этом величал себя Бельмондо. Юрка, и в правду, немного похож на милого французского хулигана.

– Эдмон! Ты заснул?! – орал Юрка в ухо, перекрикивая гул сабвуферов. – Видишь девчонку в бабушкином бежевом платьице с рюшами?

– Вижу.

– Вот тебе невеста! На твой вкус.

– С чего взял?

– Наблюдаю. В первый раз на площадке – значит, раньше дома сидела. Взаперти. Неиспорченная. Судя по одежде – не модница.

– Мало ли…

– Судя по тому, как парней отшивает и стесняется – нецелована-небалована. В руках не держала.

– Чего?

– Ничего не держала, – подметил Юрка. Он на этот счёт целую теорию имел.

Остаток вечера я посматривал на незнакомку в бежевом. Танцевала она с подружками в отдельном кругу, смутным контуром проявляясь в отблесках музыкальных фонарей. Я не мог разглядеть её лица, но случайный зайчик, отраженный зеркальным шаром, порой выхватывал из многоцветного полумрака то отблеск глаз, то очерк щеки, то хрупкую шею. Ни притворства, ни показного веселья, ни страхоподобных начёсов, скрепленных сахарным сиропом. Настоящая.

Под сердцем шелохнулась, ожила Хранительница – сладко защемило. Видно, неспроста Юрка указал на незнакомку.

Забыв о фонограммах, которые находились в моём веданьи (чем заработал тумак от Арлекина), я не сводил с девушки глаз, пытаясь поймать её взгляд. Не сложилось. Заметила ли – не знаю. Если заметила – виду не подала.

Ближе к полуночи незнакомка растаяла за силуэтами слипшихся пар. Даже не глянула в мою сторону.

А на меня, особенно на Юрку, многие поглядывали: парни дружбу заводили, выпить приглашали, девчонки глазки строили. Юра этим часто пользовался: от приглашений ребят не отказывался, девичьи ласки принимал. Под конец дискотеки Арлекин бывал хорошо навеселе, в обнимку с нагидроленной подружкой.

Я к выпивке без повода относился равнодушно, к местным заводилам тоже, а на девиц не заглядывался, имея на то свои соображения.

К тому же, особо распутничать мне, вроде как, было нельзя – работал в школе, преподавал историю в средних классах и возглавлял пионерскую дружину. В конце восьмидесятых пионерское движение испускало дух, никого не интересовало, потому занимался я древней историей, внеклассной работой и дискотеками для старшеклассников. В Городке, где две средних школы и одна начальная, знали меня многие, и я многих знал. Но не эту барышню.

Уже дома вспомнил, что мы встречались. Судя по возрасту – старшеклассница из соседней школы или недавняя выпускница.

27 июля 1991, Городок

Мои догадки подтвердились. Однако не в среду, как ожидал, и не в пятницу. Лишь в следующую субботу – двадцать седьмого июля, на дискотеке.

– Леди и джентльмены, дамы и господа, сеньоры и сеньориты, сэры и … девушки! – разразился Юрка в микрофон. – Я приглашаю вас на медленный танец под песню американской певицы Мадонны: «Оправдай мою любовь»!

Толпа заволновалась в ожидании скрытого петтинга: пацанская борзота засвистела, предвкушая сближение с округлостями девичьих тел; девчонки завизжали в таком же предвкушении случайного касания к упругостям партнеров.

– Но! танец не обычный, – продолжал Юрка, стараясь перекричать заведенный люд.

Подождал, пока особо буйных одернули соседи.

– Песню я хочу поставить для друга. Всем известного, нами уважаемого диск-жокея Эльдара!

Народ загудел, заулюлюкал, с интересом пялился в мою сторону.