Шрифт:
– Ага, – соглашается Молли, но по ее тону понятно, что она мне не верит.
– Мне пора, – заявляю я и убегаю из комнаты.
– Рано же еще, – доносится мне вслед голос подруги.
Перед уроками очень хочется заглянуть в музыкальный зал. Едва пальцы прикасаются к клавишам пианино, неизвестная мелодия наполняет все пространство вокруг, успокаивая меня.
***
На уроке я не слушаю учителя, пытаюсь по памяти записать новую мелодию, которая родилась утром. После смерти родителей со мной такое часто случалось: вместо того чтобы плакать, я садилась за пианино и играла те ноты, которые приходили в голову и отражали мои чувства. Но за последний год ни одной новой композиции не появилось. Наверное, боль притупилась. Я стала привыкать к своей утрате.
Сегодня же мне удалось вылить свою обиду и отчаяние в музыку. Мелодия получилась тревожной и динамичной, почти как те, которые я писала после гибели родителей.
***
Мэтт
После уроков приходится плестись на факультатив по рисованию. Хорошо хоть учительница, мисс Эйприл, оказалась молоденькой и симпатичной, а не какой-нибудь злющей грымзой. И все равно мне не хочется ее слушать. Я беру карандаш и машинально начинаю рисовать от скуки.
Несколько лет я не держал карандаш в руках, но, кажется, мои пальцы помнят, что делать. Мышечная память. Я просто наношу штрихи на бумагу, и с каждой новой линией все отчетливее вижу, как на листе появляется портрет мисс Эйприл.
Закончив свою короткую лекцию, учитель подходит ко мне.
– Мэттью, мне кажется, ты меня совершенно не слушаешь, – укоризненно говорит она. – Если тебе что-то не понятно, давай…– заметив мой рисунок, мисс Эйприл замолкает и начинает внимательно рассматривать его.
Я довольно улыбаюсь: ей явно льстит мое внимание, хотя она пытается этого не показывать.
– Мэттью, где ты учился? – спрашивает учитель, все еще разглядывая портрет.
– Ой, это было сто лет назад, – отмахиваюсь я.
– У тебя хорошо получается, хотя технику, конечно, нужно подтянуть, – задумчиво произносит она. – Останься после занятия на пару минут.
– Вы ко мне пристаете, мисс Эйприл? – спрашиваю я, приподняв одну бровь.
В классе становится тихо, все ученики с любопытством смотрят на разыгрывающуюся сцену.
– Мэтт, – строго одергивает меня учитель, при этом густо краснея. – Я просто хотела сказать, что у тебя очень неплохо получается, только нужно устранить некоторые недочеты.
Она берет карандаш и начинает уточнять мой набросок, попутно комментируя, как выявить форму при помощи светотени и где поставить блики на зрачках, чтобы глаза стали выразительнее. И хотя я вовсе не собираюсь заниматься этим серьезно, почему-то слушаю ее и внимательно слежу за движениями карандаша и ластика.
В конце концов, мисс Эйприл поднимает взгляд на меня:
– Мэтт, это очень здорово, правда.
– Да ладно, – отмахиваюсь я, забрав, наконец, свой альбом. – Все так умеют.
– Не все, Мэтт.
Когда урок заканчивается, я быстро собираю свои вещи и направляюсь к выходу. Ура, на сегодня я свободен!
– Буду ждать тебя на следующем уроке, – бросает мне в спину мисс Эйприл.
Глава 5
18 января.
Мэтт
Это полный отстой! Теперь каждые выходные я должен убирать мусор на территории школы. К счастью, в эти дни почти все ученики уезжают домой, и никто не может стать свидетелем моего позора.
Ближе к обеду, когда отвожу тележку для мусора на склад, я нахожу плюс в сложившейся ситуации: в дальнем углу школьного двора, за хозяйственными постройками, участок настолько неровный, что под забором вполне можно пролезть и незаметно выбраться за территорию школы. Ученики там не бывают, а потому не знают о такой чудесной возможности. Вероятно, по этой причине директора не волнует данный момент. Зато я вижу отличную перспективу: смыться можно в любой момент.
До этого мне приходилось прятать косяки в комнате, и это, конечно, очень, очень рискованно, особенно после того, как нас с Ларри сдали директору. Перед встречей с мистером Смитом, я избавился от всего, но риск проверки комнаты теперь висит над нами постоянно. Основную часть товара я храню в своей машине, которая стоит на стоянке, за воротами пансиона, и возможность в любой момент оказаться по ту сторону забора, очень сильно меня вдохновляет. Теперь бы найти способ покинуть здание школы незаметно.
Вход и выход из корпуса происходит по именным карточкам, поэтому имя любого, кто не возвращается в пансион до десяти вечера, сразу высвечивается на компьютере охраны. Исключения составляют выходные дни – ученики подают информацию о том, что они уезжают к родителям, и тогда их отсутствие не вызывает проблем.
Если бы у меня была возможность покидать школу незаметно в любое время, я мог бы хранить товар в машине постоянно и выходить за ним по мере надобности.
На окнах пансиона в целях безопасности установлены замки, и открыть их без ключа можно только на проветривание. Пожарные выходы есть во всех корпусах, но на них стоят электрозамки, открывающиеся автоматически в случае пожара. Мое внимание привлекает пожарная лестница, идущая с крыши учебного корпуса как раз с той стороны, где расположены хозяйственные постройки. Лишь эта дверь на крышу заперта на обычный замок: я убедился в этом еще в первую неделю пребывания в школе, когда искал места, где можно заныкать травку в случае чего.
Добыть ключ и сделать дубликат гораздо проще, чем иметь дело с электронным замком, открытие которого вполне может высвечиваться на пульте управления охраны. Кроме того, эта лестница находится в слепой зоне камер, ведь никто и не думает, что ученик сможет попасть на нее.
План в моей голове начинает вырисовываться.
***
25 января.
Всю неделю я наблюдаю за охраной: на ночь остается только один охранник, который обычно уходит из холла в пункт наблюдения. По звукам, доносящимся оттуда, я могу судить, что он смотрит спортивный канал или спит (в зависимости от того, кто на смене), а не пялится в мониторы, как должен бы. Проще всего с мистером Барром, он засыпает к двенадцати, поэтому в это время я уже в холле, дожидаюсь «условного» храпа и крадусь к стойке охраны. Тут я непременно попадаю в поле зрения камеры, но этого, к сожалению, нельзя избежать. Охранник спит, и если все пройдет гладко, пересматривать записи не станут. Да и в полумраке холла узнать фигуру в безликой черной одежде и капюшоне будет непросто.