Снаружи с громким щелчком закрылся багажник. Зое вздрогнула. Остальные! Они идут в дом! У нее бешено заколотилось сердце. "Я должна выбраться отсюда! Немедленно!
– подумала она.
– Хоть бы Джил не попался им навстречу". Зое лихорадочно раздумывала над тем, насколько велик у нее был шанс добраться до двери, но затем ее взгляд упал на лестницу. Забраться наверх.

Хлопнула приоткрытая дверь террасы, послышалось шуршание пакетов, приближались шаги. Тень госпожи Талис повернула голову с мощными челюстями и на мгновение сосредоточила внимание на звуках. Зое среагировала молниеносно. В следующую секунду она уже была на средине лестницы. Позади раздался возглас возмущения, крик, и вот госпожа Талис уже наступала ей на пятки. Зое стиснула зубы и полностью погрузилась в тень. Она бежала по коридору, поднимая клубы пыли, слыша слишком близко за собой царапающие и клацающие когти гиены. Три двери, но только за одной из них Зое ощутила поток свежего воздуха. Она бросилась в пустую комнату, где стояли лишь массивные, сломанные стулья и беглым взглядом оглядела единственную возможность сбежать: старое продуваемое окно.

А за ним, на расстоянии нескольких метров едва позеленевшие ветви березы, единственного дерева во внутреннем дворе. Заноза вонзилась в ладонь Зои, когда она на бегу схватила стул, но не ощущая боли, она замахнулась и изо всех сил запустила стул в закрытое окно. Громкий звук разбитого стекла как кинжал пронзил уши. Зое выжала максимум из своих мускул и выпрыгнула в разбитое окно. Осколки задели ее голень, она летела навстречу дереву. Удар был настолько жестким, что у нее перехватило дыхание. На несколько секунд ее ослепило солнце, пронзила боль в плечах, а небо закружилось, когда над ней закачалась крона дерева.

Зое увидела в окне госпожу Талис, ее перекошенное от злости лицо, а рядом оскалившуюся пасть гиены. Зое даже на мгновение ощутила прилив безумного, неистового ликования. Она не может меня догнать!

– Жаль, - сказала госпожа Талис холодным, презрительным тоном.
– Пришло время нам попрощаться.
– Произнеся это, она резко крикнула во двор: - Карла!

Прошло слишком много времени. Я проклинал себя за то, что отпустил Зое и одновременно злился на нее. По прошествии трех минут, показавшихся вечностью, я решил больше не ждать. В последний раз оглядев улицу, я дал знак сидевшему на крыше скотобойни Ирвесу и направился к проходу во двор. Услышав как захлопнулась дверь машины, я насторожился. Гизмо? Нет, двери его автомобиля издавали более глухой звук и не закрывались так мягко. Ощущая беспокойство, я побежал. И не опоздал. Еще никогда меня так не ранил в самое сердце звук разбившегося стекла, раздавшегося в ушах. Перед глазами пролетели тысячи картинок Зое, тысячи ужасных сценариев того, что могло с ней случиться.
– "Карла!" - резкий возглас и последовавший за ним с другой стороны дома крик Зое. Мои руки сами нашли дорогу, а тень помогла забраться на крышу дома (через два этажа) и на другую сторону.

Поначалу мне показалось, что я увидел вспышку, однако это было всего лишь солнце, отражавшееся от крыши светлого внедорожника. На гравии лежали пакеты с покупками, как будто кто-то их бросил. А потом я увидел Зое - она сидела на дереве! Нет, она не сидела - она боролась за жизнь. Черноволосая женщина только что преодолела последние метры до макушки дерева и бросилась на нее. Зое едва не упала, она отпрянула назад, увернувшись от когтей, почти задевших ее лицо. Но потом я понял, что это были не когти. В руке женщины что-то блеснуло. Нечто металлическое. Своего рода кастет, но с острыми, металлическими, боевыми когтями над костяшками пальцев. Зое уворачивалась от нападок женщины, но когда оружие полосануло ее руку, из нее пошла кровь. Зое вскрикнула и попыталась уползти. Но противница была сильнее. Намного сильнее!

Я бросился к водосточному желобу.

 - Эй!
– выкрикнул я. Черноволосая резко обернулась. У нее было искаженное злобой лицо, но не от ее вида у меня застыла кровь в жилах.

Гэзель? Ромбовидное, красивое лицо, форма бровей и прямой нос. "Это не она"- убеждал я себя, но сердце не хотело в это верить. "Ты убьешь ее!" - раздался сумасшедший голос в моей голове. Зое простонала, когда стальные когти снова дернулись в ее сторону. Она так отчаянно пиналась и уворачивалась, что под ней треснули ветки. На шее Зое мелькнула красная полоска, превратившись в сеть мелких кровавых нитей. Она же умрет!

И в этот момент я закричал, закричал призывая тень, со своей яростью и решительностью, полностью осознавая, что мог стать убийцей. Я прыгнул изо всех сил, не раздумывая. Земля осталась далеко подо мной, я увидел мягкое, красивое лицо Гэзель, в которое готовы были впиться мои когти и клыки. Я с недоумением искал Зое, но потом понял, что меня целиком поглотила темнота.

Наступила жуткая тишина, я видел лишь колеблющиеся движения чего-то черного и пятнистого, медленно сгущавшегося как под водой: черные пятна на черной шкуре с рыжеватым оттенком. Лицо пантеры, когти, движения словно в зеркальном отражении, как будто я собирался прыгнуть на самого себя. Моя тень, черный леопард. Когда мы слились друг с другом, это было как утопление, только без страха. Я вдруг понял, что мог дышать. Воспоминания нахлынули как поток воды. Внезапно я увидел всё.

Париж. Пригород. Оцелот, тупое лицо андской кошки - и третьий, Халед, ягуар. Я увидел себя карабкающимся, испытывая смертельный страх и не особо владея своим новыми способностями. Видел как Халед без труда обогнал меня и замахнулся лапой. Я увернулся и соскользнул. Удар о перила, боль в ребрах. Его второе нападение, я отпрянул назад, когда он оказался рядом. Возглас удивления и стон и он падает, вместе с куском выломанного балконного кронштейна. Я посмотрел ему вслед, ощущая запах гнилой ржавчины и собственной крови. Я не толкал его!

Я продолжил взбираться по балконам, от одного к другому, пока не увидел Гэзель через окно балконной двери. Она лежала на диване в наушниках, ее мягкое, бледное лицо выглядело уставшим. У нее были закрыты глаза, но по дрожанию ресниц я понял, что она не спала. У нее на руках крепко спала моя маленькая племянница, а племянник играл на ковре гостиной. Моя первая мысль хищника: добыча. Однако до этого мгновения я не знал, насколько глубоко укоренился во мне кодекс и что требовалось благоразумие и решительность, чтобы отменить его.