Шрифт:
– Кэптен! Не желаете ли фото на память, сэр? В моем «Кодаке» еще осталось чуток пленки. Многие из парней заказывают даже по полдюжины отпечатков. Будет что показать своей девушке, когда мы уедем отсюда! Всего по доллару за снимок, и будет готово к вашему возвращению, сэр!
– Ну, что ж, – Лефтер пригладил волосы, оглянулся на самолет и поставил одну ногу на злополучный ящик. – Только снимите так, сардж, чтобы и мой «грумман» попал в кадр! На обороте снимка я напишу: командир Лефтер перед вылетом на особо важное боевое задание!
Под дружный смех механиков сержант несколько раз щелкнул затвором фотоаппарата. Вспомнив про моряка, Лефтер повернулся к нему:
– Сардж, поскольку вы тоже имеете прямое отношение к этому «сверхсекретному» грузу – не желаете ли сняться со мной на память? ВВС и ВМФ США – в одной упряжке! Вместе куют трудную победу над коварным врагом! Так и быть, я заплачу за все фотоснимки…
– Флотские никогда не были чьими-то нахлебниками! – запротестовал тот, становясь рядом с Лефтером. – Эй, парень, я черкну тебе адрес и оставлю пару баксов – надеюсь, не обманешь, перешлешь!
Под дружный смех и взаимные подначки авиатехник сделал еще несколько снимков.
– Сэр, с вашего позволения, мы поехали! – глянув на часы, заторопился моряк. – Еще раз – счастливого полета! И не держите зла на морфлот за блевотину и прочее, кэптен!
– Спасибо, сардж! Я подумаю, как отыграться на флотских за то время, пока мы будем пробиваться к вашему крейсеру! – Лефтер повернулся к чернокожему механику. – Вы не забыли про вашего «диверсанта», сардж?
– Сейчас я его потороплю, кэптен! – Сержант упрятал аппарат в футляр. – Сколько вам сделать отпечатков?
Как только негр вышел из самолета, Рока сорвал изоленту, крепившую латунную трубочку к ручке швабры, засунул конец взрывателя в отверстие в жестянке из-под конфет и сильно сдавил свободный конец трубочки. Силенок у мальчишки было маловато, и хруста стекла он не услышал. Похолодев от страха, что все было понапрасну, Рока сунул трубочку в рот и, ломая зубы, сильно прикусил. Теперь он отчетливо услыхал хруст стекла!
Рока вставил взрыватель на место и засунул жестянку поглубже под решетки. Все! Его война с Америкой началась!
Мальчишка снова торопливо схватился за тряпку и принялся яростно тереть неглубокое дно ниши и трубки. Отжав над ведром тряпку несколько раз, он разогнулся – как раз в тот момент, когда сержант-негр снова полез в самолет.
– Долго ты еще будешь тут возиться, парень? – рыкнул он.
– Я закончил работа, сэр! – Рока поклонился, показывая рукой с тряпкой на отскобленную нишу.
Сержант склонился над нишей, оценивая работу. Блевотина была смыта. Механик заглянул под решетки поглубже, проверяя, не осталось ли грязи. Отвлекая его, Рока затеребил американца:
– Сэр, вы обещали мне за работу галеты! Пожалуйста, сэр!
Механик с кряхтением разогнулся.
– Не очень-то ты и спешил, парень! Ну, да ладно! Пошли обратно в казармы, там я отдам твои галеты!
– Спасибо, сэр!
– Не вздумай никому болтать, что выходил на летное поле и убирал в самолете! – предупредил механик. – Меня за это будут ругать, а ты запросто потеряешь работу. Понял, парень? Эй, а чего ты так лыбишься, парень?
– Мой радуется, что получит галета, сэр!
Глава вторая
04
Сахалин, западное побережье острова, 2011 год
Солнце садилось за темную неровную полосу тайги в окружении вытянутых вдоль горизонта редких и сплющенных облаков. Над желтым проселком, нагретым за день, поднималось легкое марево теплого воздуха, но с запада, где таилось невидимое пока море, ощутимо тянуло холодной пронизывающей свежестью. Михаил прищурился на дорогу, исчезающую за поворотом, и удовлетворенно вздохнул: завтра, в это же время, он начнет свой двадцатый сезон. Двадцатое поле, как он называл.
Знакомясь с новыми людьми, он чаще всего представлялся археологом – это было и солидно, и с оттенком романтичности. Иногда – историком-археологом. Формально это было совсем недалеко от истины: когда-то он получил диплом по специальности преподавателя истории в средней школе. Однако два десятка лет назад, принеся домой трудовую книжку с последнего места работы, больше из сервантного ящика он ее не доставал, и новых работодателей своей персоной не осчастливливал.
Последним местом работы был краеведческий музей, где Михаил Алдошин в преддверии лихих девяностых попытался вместе с занятием по своему дипломному профилю найти основу для собственного бизнеса. Тогда «второй НЭП» – возрождение кооперативного движения – не только выманил из тени массу подпольных цеховиков, но стал недолгой надеждой для последних романтиков развалившегося СССР. Те, как известно, попытались было честно самореализоваться на ниве частного предпринимательства. Что из этого получилось – общеизвестно: в условиях тотального госрэкета и чиновного произвола «бизнесмены новой формации» от романтики очень быстро освободились. И стали жить так, как диктовали сложившиеся обстоятельства. А кто и вовсе спился.