— Мы же не так договаривались!

— Лана, ты можешь носом крутить в другой ситуации, — меня прошибает током, когда сухие губы касаются бедра. — А сейчас я прекрасно вижу, насколько ты влажная. Поэтому кончай дёргать мне нервы. Договорились?

Нет.

Тигран мне достаточно нервов подергал, я тоже могу. И должна… И…

К чёрту!

— Это ничего не значит.

Бормочу, кусаю губу. Мне нужно отвлечься, потому что лицо Тиграна прямо там. И он видит каждую реакцию, как открытую книгу читает. Всё моё возбуждение…

— То, что ты…

— Да-да, мышка. А теперь помолчи. Можно только стонать.

У меня возмущения сгорают, оседая пеплом, когда Тигран подаётся вперёд. Он втягивает мой клитор, ласкает его. Так тягуче медленно, что мне больно.

Всего от одного касания, почти что действительно поцелуя. Я не знаю, действует так воздержание или дикая тоска за Тиграном, но сейчас желание бьёт ключом.

Завожусь с полуоборота, едва пальцы поглаживают кожу. Как невесомая щекотка, раздражающая нервы. Могу сосредоточиться только на этом, чувствовать каждый миллиметр тела.

Мне стыдно и жарко, невооброзимо хорошо, когда Тигран надавливает языком сильнее. Ласкает чувствительный литор, ведёт раз за разом. Долго, чтобы сильнее сковывало мышцы.

Мне кажется, что в меня залили свинец. Пошевелиться нереальная задача, я отравлена. Умираю. И воскресаю, когда мужчина медленно вводит в меня два пальца.

Это на грани контрастов, быстро и медленно, жестко и мягко. Когда пальцы внутри двигаются, давят, разрывают на счастья. А губы медленно целуют, скользят по моему лону.

Превращаюсь в клейкую массу, глину. Которую так умело удерживают на месте, лепят своё. Мне кажется, что я пьяна или обезумела, а в голове священная блажь.

Цепляюсь за волосы Тиграна, свои собственные. Часто дышу, задыхаюсь от стонов. Не могу сдержаться. Там внизу так жарко, и влажно. И меня скручивает, выгибает спазмами.

— Да, о… — горло сковывает спазмом, когда я на грани. Вот вот, сейчас… — Тигран!

— Моя развратная мышка, — в темноте не разобрать, но я чувствую чужой взгляд. Он топит, сжигает, воскрешает. — Скажи, как ты хочешь кончить.

— Тигран!

— От моего языка, пальцев, члена…

— Господи, ты не… Ты…

Я не могу сказать, не могу. Это слишком, как всего один мужчина толкает меня из зоны комфорта. Как он касается, гладит мои бёдра и живот, покрывает их короткими поцелуями.

Больше не ласкает, заставляя желание сгорать в венах. Оно просится наружу, освобождения, а мужчина мучает меня. Ждёт ответа, которого я не могу дать.

— Тигран. Я хочу… Хочу так, как хочешь ты.

Потому что язык прилипает к нёбу, не поворачиваясь попросить напрямую. А я знаю, что выберет Тигран. Что сделает со мной. И хочу этого же, наплевав на все условности.

Разборки будут завтра, сегодня я хочу просто вернуться в прошлое.

Съемная квартира, мы на одной кровати и сбитое дыхание.

Идеально.

— Это ничего не значит, — повторяю шепотом, когда он склоняется надо мной. — Я не…

— Я понял, мышка. Секс не входит в перемирие.

Ухмыляется, а после резко входит. Проникает в меня на полную длину, заполняет собой. Такой крепкий, огромный. Бьёт толчками по центру возбуждения, заставляя двигаться навстречу.

Плотно обхватываю его бёдра, ладони скользят по напрягшимся мышцами. Мне хочется его касаться, целовать, чувствовать. Я так скучала по Тиграну, по его близости.

А сейчас в груди что-то щемит, болит. Когда получаю желанное, когда слишком переполняет счастьем. Плевать, что будет завтра. Сейчас я просто хочу чувствовать.

Как его член медленно погружается в меня, как тело реагирует дрожью на каждое движение. Тугая нить внутри натягивается сильнее, сдавливает органы, ускоряет сердце.

Мы одни, больше никого.

Ничего.

Преграды рушатся, я слышу хруст и завывание ветра. Я слышу собственное тяжелое дыхание. Тихие стоны мужчины, на каждый новый толчок. Звуки заполняют комнату, проникают вовнутрь.

Я так хочу его.

Так люблю.

— Ничего не значит, — будто в бреду, лишь бы не сказать других три слова. Нельзя. Не сейчас. Завтра, я всё скажу завтра. — Ничего не значит, Тигран!

Практически кричу, когда меня накрывает оргазмом. Только он не служит освобождением, а каменной плитой. Придавливает меня. Тело бьётся в судорогах, я будто рассыпаюсь на пыль, на миллионы искор.

Упираюсь затылком в подушку, принимая мужчину. Его укусы-поцелуи, его хватку на бедрах. Как он толкается в меня последний раз, очевидно, оставляя засос на шее. Настолько горит кожа.