Сейчас на цветном поле мессенджера висит последний, самый нейтральный вариант. «Доброе утро. У тебя все хорошо?» Ничего лишнего, все предельно сдержанно и лаконично.

А отправить не решаюсь. Будто что-то держит и не пускает.

Внезапно на экране появляется оповещение, что Тимур снова в сети. Значит, он уже долетел и включил телефон.

Быстро нажимаю «Отправить» и ошарашенно наблюдаю, как галочки, показывающие, что сообщение доставлено, мигом окрашиваются. Значит, Тимур сразу прочел сообщение.

А дальше, затаив дыхание, слежу за надписью на экране:

Тимур пишет…

Чуть сердце не остановилось, пока дождалась.

«Не очень. А ты как?»

Перевожу дух, собираюсь с мыслями.

«Что-то случилось?»

«Да. Я уехал рано, ты спала, и я остался без секса».

Зависаю. Что написать? Он ведь шутит! Тимур, который шутит — это что-то невообразимое и фантастическое. Пишу искренне и честно:

«Спасибо, что не стал будить *стесняющийся смайлик*».

«Моя девочка не выспалась? *думающий смайлик* А что же она делала ночью?»

Улыбаюсь как дурочка, начинаю ходить от стены к стене и придумывать ответ.

«Спала всю ночь как убитая. А почему все тело ноет, не знаю».

«Слабенькая какая-то мне жена досталась *недовольный смайлик*».

«Я читала, что после двадцати организм начинает стареть».

«*схватившийся за голову смайлик* Придется срочно искать кого-то помоложе».

Смеюсь в голос, а сама не могу поверить, что мы с Тимуром переписываемся в таком дурашливом тоне. Никогда бы не подумала, что он способен над собой пошутить.

На экране появляется осторожное:

«Ты там не обиделась?»

Я смеюсь, не попадаю пальцем на буквы, тут же прилетает обеспокоенное:

«Ника!»

Не успеваю ответить, как он уже звонит. Голос встревоженный, но, когда слышит, как я давлюсь от смеха в трубку, выдыхает с облегчением.

— Нет, Тим, я просто не успела ничего умного придумать, — говорю, все еще улыбаясь.

— Можно неумное, Ника, я на совещании, и здесь ужасно скучно. Они заговорят мертвого, — Тимур делится со мной, и для меня это тоже что-то совсем фантастическое. Повисает пауза, которую первым нарушает он: — Я испугался, что ты обиделась.

— Нет, что ты, — спешу его успокоить, — просто я никак не могу нащупать границы допустимого.

— Границы? — перебивает меня Тимур, и его голос звучит потрясенно. — Какие границы, Доминика? Мы же просто болтаем.

— Мы никогда так не общались, Тим, откуда мне знать, как ты будешь реагировать?

Он молчит, а потом спрашивает:

— Тебе даже разговаривать со мной тяжело, да, девочка?

— Нет, Тим, не тяжело, — отвечаю тихо, — я ведь раньше каждый день разговаривала с тобой, когда писала дневник.

Тимур ругается в сторону, а потом говорит непривычно мягко, так он обычно разговаривает только с детьми:

— Значит пиши, Доминика. Если тебе так привычнее, пиши, как писала раньше. Все, что хочешь сказать, о чем думаешь, чего тебе хочется. Я если буду не на связи и сразу не прочту, то потом все сразу прочитаю. Я тот твой дневник, пока сидел, наизусть выучил.

— Хорошо, — киваю медленно, — я попробую. А ты… ты ведь тоже можешь писать, Тим?

— Да, — он выдает вместе с воздухом, — и я попробую…

Одновременно отключаемся от разговора, и мне почти сразу приходит оповещение:

Тимур добавил(а) вас в группу…

Читаю название группы, и к горлу подступает ком.

«Дневник Доминики».

Моргаю, чтобы прогнать набежавшую влагу, захожу в настройки группы, добавляю в название:

«…и Тимура».

И мне кажется, ему сейчас тоже стало трудно глотать.

«Доминика, скажи, ты правда все придумала сама???»

И пока я соображаю, что так поразило Тимура, он перезванивает.

— Ника, это твоя идея с Борджиа и Медичи, только честно?

— Я снова перегнула палку, да? — бормочу смущенно. — Но ты сказал, что с вампирами перебор, вот я и подумала…

Я в «Дневнике» рассказала Тимуру о вампирах-вегетарианцах, он посмеялся, похвалил за креатив, но заметил, что вампиры для рекламной концепции винодельни не лучший вариант. Мне сразу же пришла идея серии рекламных роликов, где именитые отравители типа Борджиа и Екатерины Медичи сыплют яд в вино. Вино нейтрализует яд, жертвы остаются живы и радостно улыбаются, отравители плачут и в отчаянии рвут на себе волосы.