— Благодарю за доверие, — ответил экс-вельможа с легким поклоном — я уже поняла, что такой кивок надежно маскирует улыбку. — Я приложу все старания, чтобы мы оказались в нужном месте. Также полагаю, мы должны определить состав нашей экспедиции, а вы — собрать выкуп.

— Пойдут все, — вмешался Луи. — Мы возьмем то, что нужно для похода.

— Тогда займусь выкупом, — сказала я.

Приятно, когда у тебя такие инициативные коллеги или друзья. С ними хоть на пикник, хоть открывать новую торговую точку. Хоть на плаху, приговоренного спасать.

До моей тайной плантации было недалеко. Половина выросших тюльпанов уже выкопана. Но я тетка хозяйственная, одни вытянулись, другие только готовятся. Я выбрала семь самых крупных луковиц, недавно выпустивших зеленые стрелы, и аккуратно положила в корзину, предложенную Франсю, в небольшие гнезда из почвы.

Потом подумала и выкопала все, что остались, загрузив вторую корзину. А на вопросительный взгляд лепесточницы пояснила:

— Когда Нико коронуем, проверим на опыте, будет ли его сила действовать на цветы правильно. А то в прошлый раз цветы вытянулись и тут же как сгорели. Если же с его силами все пойдет не так хорошо, как мы рассчитываем, то уже расцветающие бутоны наверняка убедят народ.

— Жалко цветы расходовать на эту банду бездельников, — проворчала Франсю, но вторую корзину взяла. — Охальники, паразиты… придумали — на смерть человечью любоваться. Только попробуют пусть выкуп не принять! Прокляну всех скопом, не будь я потомственная лепесточница!

Я только грустно улыбнулась в ответ.

Честно говоря, предстоящая авантюра пугала меня почти до обморока. Но этот самый обморок я сворачивала в рулончик и запихивала на дно желудка, чтобы не трепыхался там. Надо — значит, надо!

— Все собрались? Выдвигаемся.

— Мр-р-ря! — неожиданным хором поддержали меня катланки, пристраиваясь рядом со мной и Нико.

— Тех, кто на площадь не пойдет, оставим с цветами в подземелье, — на ходу рассказывал мне Луи. — Если что, выберутся в боковой проход, мсье Этьен обещал подсказать, в какую сторону идти. И отправятся в горы. Так что ты не волнуйся, детей и женщин не загубим.

— Спасибо. — Я, признаться, немного выдохнула.

И чуть больше поверила в то, что у нас все получится.

ЭТЬЕН

Итак, я иду на вторую коронацию в своей жизни. Как тут не вспомнить первую, которую я застал еще младшим пажом.

Говорят, что коронация — самое беззаботное время для народа и самое трудное для придворных. Народу — бочки с вином, отмена некоторых особо разорительных налогов, прощение недоимок. А вот придворным — готовить пиршественные залы, которых, между прочим, три, рассаживать две тысячи гостей, да еще никого не обидеть, чтобы свары и дуэли происходили к концу пира, а не до начала. Ну, и гирлянды, фонарики, фейерверки — за всем надо проследить, а паче всего — за слугами, чтобы в этой суматохе не украли всё, что можно вынести из дворца.

Я, к счастью, этими хлопотами не занимался, а был курьером его высочества, проще говоря, мальчиком на побегушках. Пока побегушек не требовалось, стоял в дверях и наблюдал, как будущего короля, мальчишку на два года старше меня, готовят к коронации. Нет, не к Большой, в огромном зале, когда на него торжественно наденут корону, а к Тайной, в старой коронационной башне. Говорили, что это глупый старинный обряд, который ничего не значит, что его надо отменить, но короли не решались, и этому принцу он тоже предстоял.

Волшебная клятва считалась прошлогодним сухостоем — какое волшебство в наше полупросвещенное время? Вообще-то, она была такой же тайной, как и башня, и выучить ее полагалось за неделю в одиночестве. Но короля интересовали только успехи сына в верховой езде, королеву — в танцах, поэтому за день выяснилось, что клятва не выучена, а так как читать с бумажки некрасиво, суфлер же — уж совсем никуда не годится, его высочество, наморщив веснушчатый нос, водил взглядом по огромному фолианту, якобы обитому драконьей кожей, потом запрокидывал голову и читал то, что запомнилось. А его друзья — старшие пажи, наплевавшие на всю таинственность, толпились рядом и хохотали.

— Я — пламя, согревающее лепесток и палящее тернии. Я — дыхание для каждого дыхания! Я — жизнь для каждой жизни!

— Я — бокал для каждой открытой бутылки! Я — сокол для каждой зазевавшейся прелестной куропатки, — похохатывал старший паж, уже похитивший с праздничного стола бутылку с особо выдержанным и крепким содержимым.

Принц посмеивался, так как разделил эту бутылку, и продолжал учить. Другие пажи запугивали его:

— А ты знаешь, что золотая лопатка, которую тебе придется взять в руки, может нагреться сама собой? Что, у тебя будет перчатка с обсыпкой из рубинов? Ну, смотри, вдруг не спасет. А еще ты же помнишь, что если клятву произнесет юный грешник, то его ждут страшные кары? Если его уста осквернены вином и руганью, в них проскользнет огненный змей. А если он утратил невинность с фрейлиной, тот же змей вопьется ему…