— Понятно, — кивнул супруг, — Жиаль, пошла вон.

Дождавшись, пока девушка исчезнет и закроет за собой двери, он спросил у жены:

— Значит — сталь?

— Только не слуги. От слуг даже я отобьюсь, а Монтрез, наверняка, владеет шпагой не хуже.

— Может быть — снотворное? Это же не яд.

— А если у них амулеты, настроенные как раз на снотворное и приворотное? Нет, рисковать нельзя.

— Ты предлагаешь мне тряхнуть стариной? — улыбнулся Араген.

— Упаси Святые Древние!

— Тогда сдаюсь. Я не понимаю тебя, Цветочек…

— Все очень просто. Генерал Рино уже здесь?

— О! — до Арангена, наконец, дошло, что предлагает супруга. Он подивился ее коварству и в очередной раз пообещал себе с ней не ссориться, а Жиаль удалить в поместье.

Ночь не принесла облегчения от душной жары. Проклиная не открывающиеся окна, Эшери распахнул настежь обе форточки, с удовольствием стянул парадный камзол и бросил в кресло, оставшись в белой шелковой рубашке.

Положив руки на подоконник он застыл, всматриваясь в темное небо, затянутое плотными серыми облаками так плотно, что через них не пробивался даже узкий серп луны, а не то, что звездная карусель.

Маркиз покосился на патрона и друга с тревогой. Тонкое лицо Эшери с узким, изящным подбородком больше подошло бы девушке. И мягкая улыбка гостила на нем гораздо чаще, чем положено суровому воину. Но сейчас это лицо словно потемнело от беспокойства. А, может быть, от тяжести принятого решения?

— Зеркало здесь самое обычное, — сказал Маркиз то, что и так было ясно.

— Я хотел просить тебя помочь нам уйти водой. Но уж больно ночь пакостная. Луны не будет. А если и выглянет на мгновение, то, при такой облачности соваться в сопряжения — это жить не хотеть.

— И что мы будем делать?

— Что решили, — пожал плечами Эшери, — вода не годится — поможет огонь. Он меня никогда не предавал.

— Не люблю огонь, — поморщился Маркиз и тут же, сообразив, что неосмотрительно брякнул, торопливо добавил, — это не фобия, лечить не требуется!

— Я знаю, — кивнул Эшери неожиданно мирно, — водники плохо уживаются с огнем.

Массивная дверь дернулась раз, другой. Засова на ней не было, но маги, обнаружившие недосмотр, не стали скандалить с любезными хозяевами, а заперли дверь простеньким заклятьем. И теперь, чтобы ее открыть, нужен был таран.

Ну, или маг уровнем выше. А выше Эшери были только Святые Древние, да и то — не факт. Монтрез вспрыгнул на подоконник и подмигнул приятелю. Тот обернулся к дверям.

— Кого демоны несут на ночь глядя? — сварливо осведомился он, краем глаза наблюдая, как Эшери, подцепив душку замка двумя пальцами, с тихим, резким выдохом отрывает ее "с мясом".

— Господа, вода и теплые полотенца на ночь, — раздался звонкий голос брюнетки-цаххе.

— Зачем нам столько воды? — громко удивился Маркиз. — Мы не лошади, нам и ведра хватит.

За дверью, видимо, коротко посовещались и оттерли брюнетку в коридор.

— Именем Священного Кесара откройте!

— Здесь правит Его Императорское Величество, Рамер Девятый. Он прикажет — откроем мгновенно.

— Уже нет! Час назад Кайора приняла протекторат Фиоля. Открывайте немедленно и, может быть, останетесь живы.

— Как страшно-то, мамочка дорогая, — заблажил Маркиз, засовывая в сумку камзол Эшери и свои вещи, разбросанные по комнате.

Второй замок разделил судьбу первого. Решетка со скрипом вывалилась из пазов и от двух крепких толчков ухнула вниз, зазвенев о камни двора.

В дверь долбили уже всерьез.

— Может, еще прощальное письмо оставишь? — съехидничал Монтрез, — а то давай, времени у нас навалом. Можешь даже в стихах.

— Вдохновение меня покинуло, — огрызнулся Маркиз.

— Для такой ерунды вдохновение не нужно, нужна лишь ровная поверхность и уголь из камина. Смотри и учись, пока я жив.

Повинуясь его пассу, из камина вылетел черный, остывший уголек и начертал на белой стене несколько фиольских рун.

Утешайся ж, милый, с кокотками,

И не лезь с объятьями жаркими!

Я не верь в любовь с решетками,

Мне по вкусу любовь — с пожарами!

В полнейшем обалдении перевел Маркиз.

— А теперь мотаем отсюда к демонам, — подхватив друга за пояс, Эшери шагнул с подоконника. Падение почти мгновенно превратилось в плавный спуск и вот сапоги коснулись цветных плит двора.

К ним уже бежали слуги.

Плавное, невыносимо красивое движение тонкой кисти превратило двор в громадный костер. Пламя взметнулось, яростное и хищное, безошибочно выбирая живые цели и в его гудении Маркизу почудилось животное удовлетворение.