— Ясно, господин генерал, — отрапортовал адъютант.

На пятачке перед колодцем засуетились. Суета была насквозь деловой: одни готовили телеги для погрузки драгоценного анеботума, другие тащили фонари, третьи поднимали клеть.

С телегами неожиданно вышла заминка, лошади заартачились и к шахте подходить отказались. Плюнув на несговорчивую скотину, солдаты организовали цепочку для того, чтобы передавать ящики и грузить на телеги уже на дороге.

Наконец первая партия фиольцев набилась в клеть и под ободряющие крики товарищей исчезла в зеве ствола.

Герцог Монтрез сидел на плоском каменном выступе Седла, сотней футов выше, и внимательно наблюдал за царившей внизу суетой.

Перед ним лежала веревка с узлами, разложенная в виде то ли змеи, то ли лабиринта. Некоторые отрезки были отмечены крупными драгоценными камнями.

Он никуда не торопился. Это генерала Рино поджимало время. А Эшери уже все успел. Еще три дня назад. И когда в шахте скрылась третья партия солдат Священного Кесара, а генерал-наместник подошел поближе, Эшери аккуратно, кончиком указательного пальца, коснулся первого из драгоценных камней, крупного рубина.

Земля вздрогнула, словно там, в глубине дернул пяткой великан. Сначала не сильно и не страшно. Но солдаты побросали работу и запереглядывались с недоумением. И тут за первым взрывом последовал второй, гораздо сильнее.

Подошва Свияжа словно подвинулась в сторону. Люди повалились на землю, те, кто стояли близко к колодцу с криком ухнули в глубину вслед за обвалившимися ограждениями.

В земле образовались трещины и из них повалил пар.

— Вниз! — сообразил наместник, — вниз, в долину!

Но они не успели…

Эшери последовательно коснулся всего выложенного перед ним узора, словно сыграл на клавикордах, и последним движением активировал воздушный щит для себя.

И воцарился ад на земле!

Гору трясло, земля ломалась и горела, крики людей смешались с криками животных, но вскоре стихли и те и другие. Свияж, который всегда казался лишь надломленным — теперь был сломан пополам и осел на несколько футов вниз.

Анеботовых шахт, гордости Кайоры, больше не было.

Не было и генерала-наместника. И лучшего полка фиольской армии. Упокоились под грудами камней или сгорели в огненном шторме, лишний раз подтвердив, что не нужно воровать чужой анеботум в день, когда богобоязненные люди идут в Храм!

Удивительно, но управляющий шахтами уцелел.

Сообразив, что дело пахнет жареным, он умудрился выкрутиться из веревок и по ним же из окна конторы спуститься в ущелье. Изорвав в клочья парадный костюм, башмаки, чулки, исцарапав все тело, он слез вниз, к ручью — и как только шею не свернул? Наверное, хранил его Святой Древний покровитель!

По руслу он и добрался до моря.

В Кайору бывший управляющий бывшими шахтами решил не возвращаться.

Глава 16 КРУГОМ ОБМАН

Алета уловила слабое дуновение воздуха и резко обернулась, готовая ко всему: обороняться, кусаться, царапаться… Несколько дней в грязной Рахте не сломали ее, а, наоборот, сделали из легкомысленной девушки бойца.

Но это оказался всего лишь княжич. Один. Без толпы слуг и телохранителей и, самое главное, без жреца с росой Лефара… Этого она побаивалась.

Формально у нее было право отказаться, но — кто мешает милым родственникам пренебречь отказом? Просто запрокинуть ей голову, придержать, влить росу и подождать, пока проглотит.

И все — можно соединять в храме хоть с памятником Рамеру III, невеста и слова поперек не скажет. Когда на кону такие богатства — что значит мнение одной девушки? Да оно и раньше-то не особо много значило.

Но княжич пришел один.

— Как настроение, дорогая? — он улыбнулся неприятной улыбкой, когда растягиваются только губы, а глаза остаются ледяными и колкими.

— Прекрасно, братик, — в тон ему ответила Алета.

— Братик? Не жених? — княжич покачал головой. — Неужели тебе так нравится сидеть на хлебе и воде? А сегодня к столу, между прочим, были креветки на виноградных листьях.

— Любезный братец, — широко улыбнулась девушка, — чтоб у вас было столько золотых эров, сколько раз меня дома на хлеб и воду сажали. Поверьте мне, я это легко переживу.

— Так ты бунтарка? — "фамильное", узкое лицо Геворов вытянулось. — Но скажи, чем я тебе не хорош? Я княжич, наши провинции рядом — со всех сторон выгодный союз. Молод, принят во всех домах Аверсума.