Зависть и ревность больно колют в груди. Но я справляюсь.

— Вау, — восхищаюсь вслух.

— Ага. Жить как-то надо было. Ну а Злата... Мне с ней комфортно. А ей со мной. Что еще нужно?

Ревность и зависть становятся слепящими.

Нам с ним нельзя видеться. Слишком рано. Пока еще слишком остро.

— Мы с ней в Москве встретились. Я после разговора с тобой туда поехал, дела были. Она помогла просто так, без условий, хотя до этого я во второй раз ее с хутора вышвырнул, — поясняет Данил и добавляет задумчиво: — Ну я и подумал: почему бы и нет.

— Помогла? Как?

— У нее родственник работает секретарем в Верховном суде, — рассказывает Данил. — Он мелочь, но сученыш компанейский, все его там любят и ценят. Через него удалось добиться многого.

Я бы помочь ему не смогла. Мои родственники сами нуждаются в помощи. Я всё правильно сделала. Да ведь?

— Я наслышана, что сняли судью, — говорю медленно.

— Двух судей. Небольшой переворот совершили. На самом деле моих заслуг там мало. Когда начали распутывать ком, пошло по накатанной. Такие дела повсплывали! Самое сложное, как обычно, — это запустить процесс.

— Круто. И как будто невероятно.

— Ну, в общем, да. Мы сражались больше года. Потом радовались. — Он поджимает губы.

Со Златой. Она ему помогла сражаться и была рядом, когда настало время праздновать. Ревность-ревность-ревность.

— Я в то время будто болел тобой. Осознавал, что это ненормально, но остановиться не мог. Я бы тебе жизнь сломал, если бы в покое не оставил, — говорит Данил. — Таким Лёшам бы руки-ноги поотрывал на раз-два. Меня бы ничего не остановило. Одержимость мозг плавила. Тобой. Ну а свадьба... Только так можно было отступиться.

Меня колотит. Зубы сжимаю.

— Не бойся, уже всё хорошо, — продолжает он с легкой улыбкой. Толкает меня в плечо своим. — Я действительно просто хотел на тебя посмотреть. Я ж тебя совсем девчонкой помню. А тут ты выступаешь... уверенная в себе. Студентка. Молодец, одним словом.

— Спасибо. Ты тоже огромный молодец! — горячо заверяю я.

— Но жаль, что я тебе не помог тогда.

— Ты помог. Я квартиру купила.

— Если бы знал, что случилось, я бы в покое ситуацию не оставил.

— Тебе не надо было знать. Тебе было бы больно.

— Куда больнее. — Данил улыбается.

Потом бросает взгляд в соседнюю комнату. Там в темноте спит Мира. Кажется, он впервые смотрит в ее сторону.

— Всё равно не верится, что у тебя есть дочка.

Данил поднимается на ноги. Я тоже встаю. Сердце колотится.

— И мне иногда не верится. До сих пор. Но я ее очень люблю. Она такая... боже, замечательная во всем!

— Красивая девочка, — кивает он. — Характерная.

Мне физически плохо. Голова кружится от количества вранья. Держу в руках свою гранату, и мне тяжело. Так тяжело! Наши миры стоят крепко, они целы.

Я же... всё думаю и думаю, была ли в его глазах та искра надежды или я себе ее придумала? Сейчас там снова пусто. Спокойно и пусто.

А я хочу зажечь! Глаза его зажечь!

Мы прощаемся.

— Извини за напор, — говорит Миронов снова исключительно вежливо. — Я когда справки навел и узнал, что у тебя дочь, которая родилась в мае, да еще и Мирослава, почти как моя фамилия, надумал себе лишнего.

— Да, понимаю, — киваю быстро.

Мне дурно. Упаду сейчас. Мы снова прощаемся.

— Мысли в голове всякие бродили. Хотя понимаю, что у тебя были месячные после нашей последней близости. Но подумалось: вдруг? Ты же не стала бы скрывать от меня ребенка?

— Нет, конечно.

— Ясно. Я должен был спросить, — говорит Данил.

— Понимаю.

— Завтра я уеду.

— Больше спонсировать наш универ не будешь? — пытаюсь шутить.

Мне бы уже идти. Открытая дверь зовет. Уйти и закрыть эту тему навсегда.

— А надо? — Его бровь дергается.

Мы, кажется, флиртуем.

— Можно было бы. Помощь нашему факультету не помешает.

— Ну почему бы и нет. Но не так часто уже.

— Ладно, — улыбаюсь я. — Спокойной ночи. Еще раз скажу: я очень-очень рада, что у тебя всё хорошо. Надеюсь, ты меня простишь за всю ту боль, что я тебе причинила.

— Думаю, нам обоим есть за что поблагодарить и простить друг друга. Ты много лет была самым светлым пятном в моей жизни.

— Правда?

Данил криво улыбается:

— Было весело.

— Да, очень.

Повисает пауза. Всё сказано.