– В самый раз ствол, лёгкий и разворотистый. А в прицел этот нужно двумя глазами смотреть, потому и стоит так, он малой кратности, два с половиной всего. Винтовка, конечно, больше для охоты загонной, чем для войны, но нравится она мне, удобная. А если прицел на шестнадцать поставить, то и поснайперить можно. Тоже есть, быстросъёмный. А ещё банку можно навинтить. Маскировать не маскирует, зато по ушам не бьёт. Ложе, кстати, в сошки раскладывается.

– Толково. Смотри, как бы у тебя эту диковину заморскую не отобрали. Там, куда мы едем, народец ушлый.

– Для ушлых у меня «Кедр» припасён, – похлопал лейтенант по висящей на левом боку кобуре.

– О, вот это дело, – оценил Станислав. – Дай посмотреть.

– Нет. Личное оружие никому в руки не даю.

– Суеверный что ли?

– Ревнивый, – предположил я. – Чего, рожу кривишь? Признайся – подрачиваешь на него?

– Не отвлекайте от дороги, – резко съехал Павлов с оружейной темы, но Станислав тут же вернул его в прежнее русло:

– А у меня гляди какой, – вынул он свой ПБ и прикрутил насадок. – Нравится? Ну, я тебе свой подержать дам, а ты мне – свой.

– Блядь, прекратите, – как-то неуютно почувствовал я себя, сидя между ними.

– Не любишь оружие? – удивился Павлов.

– А ты любишь плоскогубцы?

– Что? При чём тут плоскогубцы?

– Это инструмент такой, для работы. Ну, любишь или нет?

– Я даже не знаю…

– Сейчас он тебе расскажет, – встрял в беседу Станислав, – что оружие – такой же инструмент, и нехер его облизывать. Но ты ему не верь?

– Это ещё почему? – поинтересовался я, немного настороженный столь уверенным тоном.

– Я же вижу, – указал Стас на свои ясные очи. – Ты тут вот распинаешься почём зря, а сам, когда ВСС свой чистишь, тряпочку мягкую под него подкладываешь.

– С мягкой ткани детали мелкие не скатываются, в отличие от брезента.

– Да, рассказывай. А помнишь, как ты «Пернач» свой покоцал о кирпичи? Так ты ж потом дня три то место на затворе пальцем теребил. Полировал, наверное.

– Не было такого! – возмутился я, сам того не ожидая.

– Может, ты и в самом деле не помнишь. Это ж чистый рефлекс – рука сама к любимой игрушке тянется, приласкать хочет.

– Хуйню не неси.

– Ну, конечно… – гадко щерясь, охочий до беззащитных стальных тел извращенец выудил из рюкзака банку тушёнки и нарочито растерянно похлопал себя по карманам: – Чёрт, куда я нож задевал? Кол, одолжи кинжальчик.

– А поебаться не завернуть?

– Да брось. Жалко, что ли? Это ж просто кусок железа.

– Дешёвый трюк, Станислав, тебе должно быть стыдно.

– Почему?

– Потому что инструмент должен использоваться строго по назначению. Вот если бы ты сказал: «Кол, дай кинжальчик, хочу лейтенанта проткнуть», я бы дал, а банку вскрывать – иди ты нахуй. Хотя, знаешь, у меня есть альтернативное предложение – раздолби её прикладом, или шомполом проткни, а лучше прострели. Тебе ведь похер, как и для чего оружием пользоваться.

– Прострелить?

– Да, жахни прям в упор, а потом слижи, что останется.

– Так? – зажал недоумок банку подошвой в угол торпеды и приставил дуло автомата к рифлёному жестяному боку.

– Эй, прекращайте! – забеспокоился лейтенант.

– Открывай консерву, – подначивал я, будучи уверен, что такого не сделает ни один отморозок, никогда и ни за что. О, как глубоки оказались мои заблуждения.

– Не надо!!! – успел крикнуть Павлов и драматично закрыл лицо рукой.

Банка рванула знатно. Я и подумать не мог, что в столь небольшом объёме помещается так много содержимого. Жир, бульон и ошмётки мяса разлетелись как шрапнель, поражая всё живое.

Павлов, лишившись обзора, ударил по тормозам.

– Идиоты! – выскочил он из кабины, стряхивая с себя останки несчастного животного, чей труп не сумел обрести покоя даже в тушёном виде.

– Э-эй, – отложил Станислав автомат и, проведя пальцем по внутренностям раскуроченной банки, засунул скромный улов в рот. – А неплохо, с дымком.

– Пикантно, – согласился я, слизнув с рукава несколько поражающих элементов взрывного устройства. – Нотки гексогена не хватает, для терпкости.

– Убирайте! – швырнул нам Павлов по тряпке. – Совсем из ума выжили?! Чёрт бы вас побрал, – чуть не плача обратил он взор на заляпанную винтовку и принялся оттирать её, позабыв о свисающих с собственных ушей ошмётках.

– Да забей, – посоветовал Станислав, обтерев лицо. – Это ж дополнительная защита от влаги.

– Ты двигатель повредить мог, или колесо!

– Но не повредил ведь.

– Теперь всё провоняет этим…

– Ну, знаешь, бывают ароматы и похуже, – отряхнулся я и взглянул на зверски уделанный потолок. – Станислав, выпусти-ка.

– А убирать это говно кто будет?! – возмутился Павлов.

– Вы двое будете, а я на стрёме постою. Нельзя в муромских лесах неподвижный транспорт посреди дороги без охранения оставлять. Ты, вроде, лейтенант, а таких прописных истин не знаешь. Эх! – спрыгнул я с подножки и потянулся. – Хорошо на свежем воздухе. Аппетит разыгрался. Может, ещё одну вскроем?