– Его убили, – отозвался Акенон, бросив на него быстрый взгляд.

– Знаю. Это преступление вынудило тебя бросить изучение геометрии и стать стражем порядка, чтобы преступники не оставались безнаказанными.

Акенон почувствовал, как сжалось сердце. Да, именно по этой причине он пошел в стражи порядка, но никогда ни с кем об этом не говорил. Откуда Пифагор мог знать о нем так много?

– Я так и не нашел убийц, – с горечью признался он.

– Быть может, он предпочел бы, чтобы так оно и было, – мягко сказал учитель. – И твоя мать тоже. Вероятно, для тебя это к лучшему.

Акенон посмотрел в сторону Храма Муз и молча зашагал вперед. Пифагор поднял важный вопрос. Мать умерла, когда ему было двенадцать лет, и после убийства отца он представлял, что она смотрит на него с беспокойством и тревогой. В то время ему хотелось собственными руками прикончить убийц, а не предавать их правосудию. Это шло вразрез с учением, будто бы начертанным где-то в глубинах его души. Теперь он радовался, что не сделал этого. Возможно, жизнь была бы намного сложнее и запутаннее, если бы он выследил и убил преступников.

– Как ты меня нашел? – Ему и вправду было любопытно, а заодно хотелось сменить тему.

– Я узнал, что ты работаешь на Амоса Второго. После его смерти твой след затерялся, но несколько лет назад до моих ушей дошли слухи о сыщике из Карфагена, который с блеском раскрыл какое-то сложное дело. Его звали Акенон. Я сразу понял, что это ты.

Акенон потупился. «Он снова мне льстит», – подумал он.

– С тех пор я несколько раз слышал о тебе. Последний раз две недели назад, мне рассказали, что ты в Сибарисе. А я как раз собирался отправить тебе послание в Карфаген. Удивительное совпадение.

Акенону показалось, что учитель вот-вот обмолвится, для чего собрался его нанять. Но вместо этого тот указал на постройку.

– Твоя комната здесь.

Акенон снова вспомнил, что хранится у него в поклаже. Он оглянулся. Один из учеников молча вел мула в нескольких шагах позади них.

– Пифагор, – обратился он к учителю, понизив голос, – в мешке, навьюченном на мула, я везу много серебра.

Учитель кивнул и невозмутимо ответил:

– Я приказал поставить в твоей комнате ларь, который запирается на замок. Ключ будет только у тебя. К тому же в общине никогда не было краж. – Выражение его лица внезапно омрачилось, и голос дрогнул. – Хотя убийств раньше тоже не было.

Акенон вскинул брови.

– Убийств? Так вот почему ты пожелал, чтобы я приехал!

– К сожалению, так оно и есть. Но если ты согласен, мы поговорим об этом позже, когда ты отдохнешь. Я зайду за тобой перед ужином, мы прогуляемся и все обсудим. Что касается твоего багажа, в комнате он будет в безопасности, но если тебе будет спокойнее, мы отнесем его в мой дом. – На мгновение он задумался. – А можешь передать его Эритрию, опекуну, с которым работает братство.

Акенон посмотрел на него вопросительно, и Пифагор объяснил, кто такой опекун.

– В сообществе есть посвященные, проживающие вне общины, а есть ученики-насельники. Посвященные получают лишь общую часть учения, не покидая свою обычную мирскую жизнь. Ученики, которые живут в общине, передают свое имущество опекуну Эритрию, который о нем заботится.

Несколько секунд Акенон размышлял. Общину окружала изгородь, которую можно было легко преодолеть, однако внутри находились, казалось, только ученики, несколько сотен мужчин и десятки женщин, которые подали бы сигнал тревоги, если бы пробрался злоумышленник. С другой стороны, возможно, один из них убийца…

– Вещи я пока оставлю в комнате в ларе, – заключил он наконец. – Позже, быть может, передам серебро опекуну.

Пифагор кивнул и жестом приказал ученику помочь разгрузить мула. Акенон удивился, когда увидел, что старец Пифагор также участвует в разгрузке. Он изумился еще больше, заметив, что тот невозмутимо взвалил на плечо тяжесть, которая согнула бы гораздо более молодого мужчину. Когда они закончили, ученик увел мула в конюшню.

Оставшись с ним в комнате наедине, Акенон решил поговорить откровенно.

– Пифагор, я не хотел покидать Великую Грецию, не повидавшись с тобой. Для меня большая радость снова тебя увидеть.

Учитель кивнул, но не ответил, предполагая, что Акенон хочет сказать что-то еще.

– Но мне нужен отдых. Много лет подряд я работал без устали, потому что вокруг больше преступлений, страданий и несправедливости, чем хотелось бы. – Акенон в отчаянии покачал головой. – Я очень устал, и у меня нет ни сил, ни желания и дальше расследовать преступления. Мне жаль, но это так.