Юноша лишь в последние несколько лет смог привыкнуть к своей неклонированной внешности. Когда Я01 еще жил в стенах Красного интерната, где кроме него подрастало еще несколько тысяч детей, он уже испытывал на себе постоянные любопытные взгляды, от которых каждый раз сильно смущался.

Освободившись от капсулы, Я01 взглянул на часы, впечатанные чьей-то умелой рукою в стену. Они показывали без четверти восемь. Менее, чем через полчаса заступала на работу его смена, поэтому юноша должен был поторопиться. В отличие от него, Е02 продолжал лежать в закрытой капсуле и судя по безмятежно-равнодушному выражению лица, вовсе не торопился выйти из игры.

Я01 тихо подошел к ложу соседа, напоминающему огромный каменный гроб, и осторожно постучал по такой же огромной крышке из керамического стекла.

С громким стуком она откинулась в сторону, и из широкого чрева капсулы показался наружу молодой человек, как капля воды похожий на Я01. Тот, кто впервые бы увидел воочию жителей двенадцатого бункера, возможно поразился бы их сходством. У Е02 были такие же темно-каштановые волосы, постоянно свисавшие черными неухоженными паклями на бледный высокий лоб. Благодаря маленькому носу его, немного вздернутому кверху и таким же маленьким пухлым губам, соседствовавшим рядом с круглыми щеками, он казался намного младше своих восемнадцати лет. Однако еще большую детскость придавали ему крошечные, чуть больше горошины, ямочки, которые проглядывали наружу всякий раз, когда он улыбался (а случалось это в последнее время с ним совсем не часто). Точно такие же ямочки можно было встретить и на щеках Я01.

Можно сказать, что жителей двенадцатого бункера, было почти не отличить друг от друга. Но тот, кто внимательно пригляделся бы к лицу Е02, сразу заметил бы на нем серо-желтые пятна, какие обычно можно встретить на лицах у чахоточных больных. И действительно, сосед Я01 вот уже три месяца мучился от болезни, знакомой для всех обитателей Иверетской шахты. От этого тяжелого недуга каждый день умирали десять, а то и двадцать юных работников.

Я01 казалось, что Е02 уже смирился со своей горькой участью. Но в последние две недели его стали мучить ко всему прочему боли в глазах. Из-за них юный шахтер не мог играть, а значит и не мог охотиться на крагиботов в любимом «Цаяде». Бескрайние просторы солнечной Цаядесской долины, где каждый день он ловил грубую и непокорную дичь, так согревали глаза, привыкшие лишь к сумеречному подземельному свету. Игра заставляла его хотя бы на несколько часов забыть о той каторжной невыносимой работе, которую каждый день выполняли жители гигантского Иверета.

Сегодня же лицо Е02 было особенно мучительно-бледным. Он уже неделю не появлялся в шахте. А за любой свой прогул работник Мертвого каньона получал три удара плетью как провинившийся перед Великой Маткой ребенок.

Тяжело прокашлявшись, Е02 подошел к железной кружке, встречавшей его каждое утро на широком плоском камне, что был расположен между капсулами. Последний, по всей видимости, заменял стол жителям двенадцатого бункера. Встав на колени, Е02 протянул дрожащие руки к посуде и, взяв ее тонкими жилистыми пальцами, которые были также скрючены недугом, тихо прислонил ко рту. В следующую секунду раздалось истошное хриплое рычание. Я01 отвернулся к двери. Страдания соседа он всегда переживал тяжело и мучительно.

Я01 дождался с привычным терпением окончания приступа, и, подоспев к Е02, вытер краем робы, в которой иверетские шахтеры не только работали, но и проводили ночь, его окровавленные губы.

– Оставь, оставь и иди, – нервно прошептал Е02, отодвигая в сторону заботливые руки соседа, – ты же знаешь, я – покойник. Дело лишь в одном-двух днях. Или я умру от чахотки или буду забит до смерти плетью.

Я01 присел возле друга, покалеченного болезнью, и прижал к себе его хрупкое тело, от которого остались лишь одни торчащие в разные стороны ребра.

– Послушай, – обратился он к Е02, – зачем ты каждый день говоришь о смерти. Если ее постоянно звать, она тебя может и вправду когда-нибудь услышать. Зови лучше жизнь и тогда…

– Прекрати, – простонал сосед, – прекрати, ты говоришь ерунду. Еще две недели назад я не хотел, слышишь, не хотел уходить из этого проклятого мира. Но когда уже из глаз потекла кровь, я понял, что все, моя песня спета, окончательно и бесповоротно.

– Просто оставь на несколько дней игру, – тихим голосом проговорил Я01, пытаясь его успокоить.

– Ты хочешь, чтобы я лежал целый день в капсуле и ждал плети? Я – охотник, понимаешь, охотник! Этот проклятый серый мир, эти проклятые клоны! Знаешь, знаешь, где они у меня уже все сидят? Я не могу здесь даже слово сказать, чтобы себя защитить. А там, там, все так красочно и светло, там я чувствую свое достоинство, понимаешь, мое достоинство! Здесь, в этом мире нас каждый день втаптывают в грязь эти меты, эти ничтожества в масках, а там я сам втаптываю всех в грязь. Всех, всех, слышишь? Даже самого короля крагиботов!

И вскинув руки над головою, он угрожающе помахал ими в воздухе, будто пытаясь показать свое величие, задавленное суровыми стражниками.

– Тихо, тихо, друг, – словно испугавшись, что их услышат, успокоил его Я01 и снова крепко прижал к холодному мертвецкому телу свой теплый бок, в котором билась всеми красками жизнь.

А затем, словно о чем-то вспомнив, едва слышно, прошелестел:

– Ты знаешь, я тоже иногда чувствую, что есть другой мир. Мне почему-то кажется, что он совсем не рядом, не в этой каменной коробке, а там, где-то наверху, под небесными сводами. Мне кажется, вопреки всем рассказам метов, что там есть жизнь, такая же, какую мы видим в игре, и даже намного ярче и богаче.