— Расстраиваешься, что пара пунктов повестки дня пропущена? — громко предположила она.

Он поджал губы. Затем поднялся и долго, томительно-долго натягивал на себя джинсы. Нетерпеливо дергая их в разные стороны, он с трех попыток справился с поставленной задачей и сел на полу, рядом с диваном.

Распростертая на полу в ярком утреннем свете Парис неожиданно остро ощутила свою обнаженность.

Она схватила ближайший предмет одежды — его рубашку — и натянула на себя. Пуговиц не обнаружилось. Неужели она сорвала ее, не расстегивая? Не вспомнить.

Она не могла припомнить и момент, когда они упали с дивана, но закончили они, несомненно, на полу.

Предательский жар начал разливаться по ее щекам, но она не собиралась обнаруживать свое смущение. Она останется спокойной и невозмутимой, будет делать вид, что подобное проявление необузданной страсти для нее в порядке вещей. Как будто она занимается этим каждый день. Поплотнее запахнувшись в его рубашку, она вздернула подбородок и встретила его неловкий взгляд.

— Я не предохранялся, — с трудом выговорил Джек.

Парис попробовала унять сердцебиение. Трудно поверить, что она не подумала, не заметила и… относится к этому спокойно.

Джек — воплощение правильного образа жизни настолько потерял контроль над собой, так хотел ее, что забыл об одном из основных правил. Абсолютно неприличное ликование вскружило ей голову.

— Если ты волнуешься относительно нежелательной беременности, то не стоит. Я принимаю таблетки, врач мне рекомендовал, чтобы поддерживать нормальный гормональный фон. — Ей неведомо как удалось придать голосу спокойствие.

— Речь не только об этом.

— Понятно. — Парис выпрямилась со всем достоинством, возможным в теперешней ситуации. — Эдвард всегда был очень щепетилен в таких вопросах. Всегда.

— А другие?

— Какие?

Джек уставился на нее.

Она надменно выдержала его взгляд.

— Эдвард — единственный мужчина, с которым я спала.

Его глаза потемнели, став почти черными от непонятных ей эмоций. Потом он встряхнул головой.

— Все равно. Главное, что я даже не подумал, черт возьми! — В растерянности он вцепился себе в волосы. — Не предполагал, что все пойдет не так.

Его лицо окаменело.

Она переместилась поближе к нему, села рядом на корточки.

— Я тебе доверяю.

— На чем же основано твое доверие?

— На твоем чувстве ответственности.

Он схватил ее лицо, зажал между ладонями.

— О, да. Я действовал с большой ответственностью.

— Значит, мое доверие основано на твоей реакции. Она положила свои руки поверх его, твердо встретила его горящий взгляд. — Если бы ты занимался такими вещами постоянно, предполагаю, ты не бесновался бы так и не злился сам на себя.

Буря эмоций пронеслась в его выразительных темных глазах.

— Это первый случай, когда я не пользовался презервативом, — наконец признался он.

— Вообще?

— Вообще.

Парис плотнее прижалась к Джеку и мягко провела рукой по его кисти. На кончике языка вертелись слова любви. Но что он испытывает к ней? Он говорил, что после возникнут обязательства. Но что это означает?

Она проглотила любовные признания и успешно продемонстрировала дразнящую улыбку.

— Неужели в первый раз? Когда у подростков играют гормоны, то какой там безопасный секс!

— Даже тогда. — Линия окаменевшего подбородка стала чуть мягче, настороженность в глазах сменилась озабоченностью. Его руки стали нежнее, он провел большими пальцами по ее щекам. — С тобой все в порядке?

— Да, все нормально. Спасибо, что спрашиваешь. Она улыбнулась, его большие пальцы замерли в уголках ее рта. Мгновение она наслаждалась его лаской, покуда с унылой гримасой он не отодвинул ее. Провел рукой по лицу и пробормотал что-то насчет большой постели и старинных простыней. — Пардон?

— Я предполагал устроиться в другой обстановке.

В кровати, к примеру, и, возможно, даже с небольшой прелюдией.

Парис выпрямилась.

— Две недели прелюдии — довольно приличный срок.

— Вернее было бы сказать — шесть лет.

От удивления она отшатнулась, но Джек тут же подтащил ее к себе, обвив рукой за плечи.

— Ты шесть лет думал обо мне? — медленно уточнила она.

— Не скажу, что каждую минуту, — он провел рукой по ее волосам, — но излишне часто.

Его рука замерла, послышался тяжелый вздох.