Или персы отправились к известной им «точке рандеву» в захваченном укреплении, где всех можно освежить оперативные сведения?

Или нет?

Или все время легион находился под колпаком и отслеживался силами союзными и враждебными? Ведь Селим как-то вышел ему наперерез. Учитывая ту неповоротливую махину, которую он вел, это говорит о многом.

Случайность?

Может и так. Но что-то слишком много этих случайностей…

Андрей поморщился.

Ему совершенно не нравилось это обстоятельство. Когда он планировал этот поход, то не рассчитывал вляпаться прямо в клубок вековых змей. Да куда там вековых? Тысячелетних.

Здесь, в этих краях старого востока Римской Империи и Персии лихие интриги плелись задолго до рождения Александра Македонского. И страсти традиционно кипели не шуточные. Безгранично далекие и от самого Андрея, и вообще от большей части русскоязычной среды XXI века. Но от этого ничуть не менее веселые. Просто укрытые «туманом войны», вызванным отсутствием всякого интереса. Вот у него из головы это обстоятельство и выпало. Хотя знал. Точнее слышал от знающих людей и не раз.

Практически вся местная аристократия с молодых ногтей, буквально с молоком матери впитывала не только страсть, но и привычки к интригам и разного рода политическим играм. Многоходовым. С сиюминутной коррекцией планов по обстоятельствам.

Как там говорил Талейран? Вовремя предать — это значит предвидеть? Эту прописную истину в здешних местах прекрасно знали со времен Акадской державы и Шумера.

И вот в это дерьмо Андрей и вляпался.

И только тут, когда начал в нем потихоньку утопать, осознал куда попал. Вспомнил все, что ему рассказывали. И понял то, по какому тонкому льду отправился в прогулку. В том же Трапезунде он, например, мог и умереть. Причем быстро. Под охи-ахи окружающих, пытающихся его спасти. Как до появления Михримах, так и после.

Да, он предпринимал определенные меры безопасности, но уж что-что, а травить и «исполнять» заказные убийства в здешних краях умели. И безопасность почти всегда базировалась на умение договариваться. Андрею повезло — он сумел невольно заинтересовать и новоявленного Комнина, и местную армянскую аристократию. А ведь могло все обернуться совсем иначе…

Теперь же, вырвавшись из Трапезунда на «оперативный простор» он особенно болезненно реагировал на любое подозрение в измене. Да и вообще — боялся крупных городов с неким ужасом ожидая занятия Антиохии. Но отступать было уже нельзя. И единственным способом выжить, вырвавшись из этой западни, он видел в стратегии Александра Македонского — постоянно идти вперед, по возможности нигде не «залипая». В конечном счете это его не спасло — предали свои же, но первое время очень помогало. Пока не накопилась усталость от войны, и местные жители не нашли ключик к ближнему кругу полководца…

***

Царь и Великий князь Иоанн свет Васильевич сидел по своему обыкновению в небольшой комнатке, читая книгу. Несмотря ни на что, своей привычке он не изменил. Только теперь старался развиваться и читал уже закупленные в изрядном количестве иноземные книги. Для чего освоил латынь с греческим и потихоньку учил иные иноземные языки. Часа по четыре в день ежедневно им уделяя.

Стук в дверь.

После небольшого представления туда вошел дед Андрея. Без оружия. И верный воин из числа наиболее приближенных, упакованный по полной программе. Чуть ли не в бой.

— Я ведь тебя хорошо помню, — тихо произнес Царь. — В Коломне служил. Видел не раз.

— Так и есть, Государь. Служил я по Коломенскому полку.

— Ты ведаешь что сие? — спросил он, кивнув на свиток.

— Не ведаю, Государь. Мню — грамота какая-то.

— И печати сии не видел? Ты подойди ближе, погляди.

— Нет. — ответил дед, внимательно все осмотрев.

— Не приходили ли к тебе люди от Патриарха эллинского?

Дед вздрогнул.

И молча, напряженно скосился.

— Приходили значит. И что хотели?

— Чтобы я грамотку их подписал.

— А в грамотке той что? Ты ее читал?

— Сам я грамоте не обучен.

— Тебе ее зачли?

— Я… да, зачли.

— И ты ее подписал?

— Да.

— Почему? Это правда? Ты действительно из Палеологов?

— Точно я ответить не могу. Ведаю только что отец мой и дед служили у Шемяки и сына его. Оттого мы и помалкивали. Гордиться не чем. Про Палеологов не знал. Про то, откуда дед мой вышел я и гадать не гадал, ибо они сами молчали. Но ежели эти попы так написали, то мне негоже в том сомневаться. Чай пустого приписывать не станут в таких делах.

— Ой ли?

— Какая им с того польза?

— У тебя что-то осталось от деда? Какие-то семейные ценности или еще что.

— У отца было что-то, но он все продал, чтобы прожить. Тяжко нам было по моей юности.

— А кому продал не помнишь?

— И не знал, чай он мне о том не сообщал. Мал был. Да и не моего ума это дело. Это внук мой дерзкий, а остальные в роду старших уважают.

— Внук и сын, — уточнил Царь.

— Твоя правда, Государь. — кивнул дед. — И сын тоже. Уж я его бил-колотил уму-разуму учил, а все без толку. Упрям был и напорист. Царствие ему небесное… — произнес он и перекрестился, найдя глазами образ.