Шрифт:
* * *
Как за пазухой у Христав детстве жизнь хороша, проста.Реки, синие небеса,Руки мамины и глаза.Но назначено нам: «два-ать»из-за пазухи выпадатьот христовой святой водыв мир безбожия и беды.И приходится, стало быть,в грешном мире учиться житьсреди пряников и кнутов,разведенных в ночи мостов,умножений на трудодни,лихоимства и трепотни.Так, полжизни своей прожив,и нашкодив, и согрешив,и в грязи извалявшись вдрызгот полетов то вверх, то вниз,вдруг посмотрим на облака…Там ни длинна, ни коротка, горечь всю впитав от Земли,Вся в поту ее и в пылик нам рубаха Христа плывет,где за пазухой нет забот. * * *
А у солнца пятна, большие пятна,И поэтому в предрассветной мглеБезнадежно, холодно, безотрадноИ в душе, и в мыслях, и на Земле.Ни рассветы более, ни закатыне интересуют детей Земли.Им бы только вырулить до зарплаты,Не влететь, не вляпаться – се ля ви.Солнце притомилось, оно устало,Миллиарды лет за спиной поди.От излишка гелия и металловЖжение под ложечкой, жар в груди.А у солнца вспышки, у солнца срывы,И они воздействуют на землян.То тайфуны, то извержений взрывы,То коронавирусов океан.А у солнца срывы, у солнца стоны,Хочется капризничать и ему.И златую гриву его короныРасчесать практически не-ко-му.Так давайте снова на солнце взглянем,Только осторожней, со стороны.И как прежде вятичи и полянеиспечем на праздник ему блины. * * *
Этот двор и этот домС цветником под ставнями,С рыжим ласковым котомБрошены, оставлены.Жили бабушка и дед,Ждали внука к осени.Их теперь на свете нет.Только небо с просинью,где по краешку межибродят бык с коровою.А у внука – этажии машина новая.* * *
Хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах.
Никого не рассмешу,Ничего не расскажуНи о прошлом, ни о Вечном,ни о замыслах своих,что стучатся в каждый стихсодроганием сердечным.Бесполезен разговор.Вот весна, не размышляя,Ничего не замышляя,Ворвалась на старый двор,Веточкой благоухая.Бестолковая такая,Долгожданная такая,Как душевный разговор.Миллиарды лет назадзапланирован закат.Что планировать? – Не знаю.Просто солнце провожаюИ опять его встречаю,Как мой предок и собрат.И с сегодняшнего дняНету планов у меня:«План работы, план заботы –Что за скучная фигня?..»Никого не рассмешу,План на завтра не пишу.Лишь дышу, жива покуда.И живу, пока дышу.Серёже Скисову
Я ниткою привязана к тебе.Не той посконно-грубой и суровой,А ниточкой прозрачной, бестолковойи призрачной – так вышло по судьбе.Та ниточка соединяет насВ моем земном, твоем – небесном мире,И я брожу по нежилой квартире,Как ты плывешь по воздуху сейчас,не слышно, не имея губ и глаз.Привязанностью этой дорожу.Я ниточку почти в руке держу,как в детстве нитку с шариком держалавоздушным, и как громкое «Ур-р-а!»в колодце непрогретого дворав пространство оглушенное кричала.Я и теперь ищу в пространстве дверь.Не оборвется ниточка, поверь… Дождь в Алупке
В Алупке дождь. И камни диабазаседого Воронцовского дворцасверкают, будто иглы дикобраза,торчащие из древнего ларца.Дождь преломляет линии простые,И мавританских стройных башен ряд,Как журавлей танцующих отряд,Колышется, и вытянуты выиНавстречу влаге. В сонной тишинеОни играют на одной струне.По кипарису дождевые нитискользят, как серебро на малахитес огранкою старинной. С ним на «ты»щебечут востроносые дроздыВ лохматой «шевелюре» – прав был Бродский.Да, здесь не Древний Рим, но Понт так плотскиШумит о Вечном, проще – о быломвеличии и государств, и судеб,Что верится, всё было, есть и будет.И что нам лет нелепых бурелом?Дождь не смолкает. Он высокой нотойПреодолел мою борьбу с дремотой –ведь при дожде так сладко засыпать,и видеть то, что без дождя не видно,и погружаясь в неземные виды,Земное никогда не забывать. Попытка летописи
Жизнь – чаша хрупкая. Вновь неуверенноСледую я по ухабам и рытвинам:«Каша не варена, горе не меряно,Лясы не точены, счастье не считано».Что-то не просится в сердце идиллия –Сказку, увы, мы не сделали былью.Город мой – древняя злая рептилия –спит, припорошенный гарью и пылью.Крылья подрезаны… Цены драконовыбольно кусаются. Тут не до праздников.Помнится, город венчался короною,всех привечал от эмиров до Разина.Волга резвилась. Свободной, широкоюпредкам являлась: не ниточкой – лентою.Храмы влекли куполами высокими,Принаряжались с лихвой позументами.Синее небо, сусальное золото,Звон колокольный, сады, виноградники.Меда арбузного, пряного солода,Рыбных излишеств ряды да иссадники.Всё это раньше казалось обыденным –Юшка белужья, вино астраханское…Ныне мы их и во сне не увидим.Снедь ставропольская и дагестанскаядвижет торговлей. Где наше, исконное?Рыжий песок подступает к селениям.То, что недавно грузилось вагонами,поразворовано либо гниениюпредано. Только пространства полынныеда пересохших протоков безводие.Вот и слагаются тексты былинные,Да не прочтет их Его благородие. * * *
Время зрелых ягод винограда.Тонет солнце в золоте воды.Смотрит осень оком конокрадаНа траву, зажатую в скирды.На бугор взойду у переправы,Выстужусь княжною на яру.Не согреют прежние забавы,Да и новые не ко двору.Ширь степей, пролески и суглинки…Как по ним бродить любили мы!А Земля летит на паутинкеВ неизбежность белую зимы.* * *
В глазу соринка, в сердце сбой.Мой голос резок и простужен,А осень женщиной босойСкитается по стылым лужам.Она проходит не спешаЗа клумбами и тополями.Ее крылатая душаОмыта первыми дождями.Я тоже выйду за порог,Втяну всей грудью пряный воздух,Прочитывая между строкЕе «уроки и погосты».Мы с ней присядем на крыльцо,Она большой, я малой птицей,И скорбной осени лицов моем лице отобразится.