Николас взял кольцо — для Кати.

— Вы уволены, синьор, — сказал он Раффальди.

— Ваше сиятельство! Чем же я провинился?

— Вы бросили мисс Браун и мою дочь в Москве. И что еще хуже, не помогли моей жене, когда на нее напали бандиты. Подите прочь!

Раффальди побледнел и вышел из палатки.

Николас раскрыл ладонь и долго смотрел на великолепное бриллиантовое кольцо — все, что осталось от Мари-Элен.

Кэролайн поняла: случилось что-то ужасное, когда Раффальди прошел мимо них; не попрощавшись ни с ней, ни с Катей.

Оставив девочку с двумя ранеными молодыми офицерами, учившими Катю играть в кости, Кэролайн вошла в палатку Николаса. Он сидел на койке, мрачный и подавленный.

— Что произошло? — спросила она, заметив, что он держит на раскрытой ладони бриллиантовое кольцо.

— Погибла мать Кати.

Пока Николас рассказывал ей о случившемся, Кэролайн думала о Кате. Девочка будет в отчаянии. Ей вспомнилось, как горевала она сама, узнав о смерти матери. Уж она-то хорошо знала, что от такой утраты нельзя оправиться.

— Не плачь, Кэролайн, — сказал Николас. Она и не заметила, что по ее щекам текут слезы.

— Я потеряла мать примерно в таком же возрасте, что и Катя, и помню, что была безутешна.

— Ты права. Но подумай и о том, что для нас с тобой это означает свободу. — Николас потянулся за костылями и встал. — Я немедленно пошлю за священником.

— Николас! — встревожилась Кэролайн.

Он стиснул зубы. Глаза его горели.

— Нам повезло, что мы остались живы. Зачем ждать? Я хочу обвенчаться с тобой сегодня же. И не убеждай меня, что я целый год должен носить траур по женщине, которую презирал!

— Но она была матерью Кати. Что скажет девочка?

— Кате я все объясню сам.

Отбросив костыль, он притянул Кэролайн к себе. Она прижалась к нему, пораженная тем, что трагическая смерть Мари-Элен открыла им путь к любви и счастью. Кэролайн никогда не желала смерти ближнему, но разве не сам Господь распорядился судьбой Мари-Элен? А может, всему виной эгоизм этой женщины?

Она подняла на Николаса полные слез глаза.

— Этого мгновения я ждал всю свою жизнь. — Крепко прижав Кэролайн к себе, он поцеловал ее в губы.

Санкт-Петербург

— Княгиня Северьянова, позвольте засвидетельствовать мое почтение!

Кэролайн, поднимавшаяся по лестнице, остановилась.

— Алекс!

Отвесив ей низкий почтительный поклон, он выпрямился, и лицо его озарилось радостной улыбкой. Кэролайн быстро спустилась по лестнице и обняла его. Однако, опомнившись, она присела в реверансе. Украшавшая ее бриллиантовая диадема при этом чуть не соскользнула с головы.

Алекс взял Кэролайн за руку и восхищенно оглядел.

— Боже мой, брак с моим братом явно пошел тебе на пользу!

Кэролайн залилась краской. Прошло три недели с тех пор, как их обвенчал полковой священник, обычно соборовавший умирающих солдат. Несколько дней назад, как только врачи позволили Николасу пуститься в дорогу, они вернулись в Петербург. Кэролайн все еще не оправилась от случившегося. Она была ошеломлена… и смущена.

— Как ты здесь оказался? — спросила Кэролайн.

— Кажется, царь устраивает сегодня небольшой прием в честь молодых. Разве я мог пропустить такое?

— Николас в библиотеке. Знаешь, разразился большой скандал.

— Пустяки! Свет давно привык к нашим скандальным поступкам и к тому, что Северьяновы пренебрегают условностями Кэролайн рассмеялась:

— Николас сказал то же самое.

— Как себя чувствует Катя? — спросил Алекс. Кэролайн развела руками.

— Катя в смятении. Умерла ее мать, а она уже знает, что это означает, поскольку видела смерть своими глазами в Москве. Я стараюсь быть ей хорошей мачехой. Когда девочке приснился кошмар, я взяла ее в нашу кровать,

— Ники, должно быть, это привело в восторг, — усмехнулся Алекс.

— Конечно, — серьезно ответила Кэролайн, открывая дверь в библиотеку.

Николас разговаривал с управляющим своими имениями, приехавшим в Петербург этим утром. Увидев Кэролайн, князь поднялся из-за стола и окинул ее любящим взглядом.

Кэролайн снова вспыхнула. Она еще никогда в жизни не надевала такой роскошный наряд. Бледно-серебристый цвет бального платья чудесно подчеркивал все достоинства ее нежной кожи и фигуры. Чтобы скрыть смущение и радость, она кокетливо присела перед мужем в реверансе.