Медленно, словно отходя от долгого сна, они оглянулись по сторонам, а затем обратили своё внимание на движущегося к ним Михаила. Они видели на нём доспехи, переливающиеся тёмно-зелёными прожилками вен. Они чувствовали силу Чумы и Хаоса, которой обладал лишь Алатор. Но теперь, смотря на этого Падшего Паладина, они поняли, что Алатор мёртв…

Два чёрных, источающих глубинную тьму кинжала возникли в руках Голода, а затем он в одно мгновенье оказался перед Михаилом, представив их лезвия к его горлу.

— Назови мне хоть одну причину, почему я не должен тебя убить? — холодно спросил Голод.

Ему претила даже сама мысль о том, что какой-то ублюдок, который ранее служил свету, посмел забрать силу его брата!

— Потому что я избран Владыкой и теперь несу его волю вместо Алатора. — ухмыльнувшись, ответил Михаил.

Его не заботили кинжалы, приставленные к шее, ведь если начнётся бой, он сможет исцелить с помощью Чумы любую рану… Во всяком случае, так он думал.

— Оставь его, брат. — скрипучим голосом произнёс Раздор, успокаивая своего брата. — Он отмечен Владыкой, а значит говорит правду.

Услышав слова брата, Голод какое-то время смотрел на Михаила, слегка надавив на лезвие кинжалов.

— Я буду следить за тобой. — проговорил он с тем же холодом. — И если ты облажаешься, я сожру тебя.

Ухмылка Михаила вмиг пропала с лица. Он понял, что угроза Всадника более, чем реальна, а судя его голодным синим глазам, он и правда будет следить за ним…

Убрав кинжалы от шеи Падшего Паладина, Голод в одно движение развоплотил их и обратил внимание на Ханзо с Войной.

— Я помню тебя. — произнёс Раздор, подходя к лежащему на окровавленном полу Ханзо. — Рана, нанесённая тобой, так и не зажила. — приподнял он свой нагрудник и показал зияющую рану от меча, которую получил в сражении за Рестию.

Ханзо ничего не ответил. Слова в этой ситуации были лишними. Да и смысл ему что-либо говорить? Всадники пришли в этот мир и теперь наступит конец. Все те, кого он так желал спасти — умрут, а их души отправятся к Владыке, где их ждут лишь страдания.

— Всё готово, Кхар? — не удостоившись слов от Падшего Паладина, спросил Раздор, посмотрев на Войну.

— Да, брат. — кивнул Война, сдержав свой нрав.

Он мог пойти против любого из воинов, но только не против Раздора… Он до сих пор помнил те времена, когда они ещё были людьми. И страх перед Раздором, которого тогда звали — Охар, остался, даже спустя столько веков.

— Что ж, — вздохнул Раздор и осмотрел каждого из своих братьев, включая Михаила. — Пора начинать.

***

Поднявшись со стула, Корнелия подошла к небольшому столу, на котором стояло несколько бутылок с водой. Её горло пересохло от плача и всхлипов.

Взяв одну из бутылок, она подошла к окну и открыла её, утолив жажду… И только это сделала, то сразу же увидела в окне стремительно черневшее небо. Фиолетовые молнии и гром раздавались, казалось бы, отовсюду, сотрясая землю и поместье.

— Что это?… — хрипло пробормотала она.

Но если ранее она думала, что помимо мёртвого Адама находится в комнате одна, то сильно ошибалась. Ведь как только она задала свой вопрос, на него дали ответ.

— Час Презрения.

Услышав позади себя замораживающий саму душу голос, Корнелия вздрогнула, а затем бросила бутылку на пол и быстро развернулась. Её тело напряглось, а глаза и сжатые кулаки наполнились белым светом.

Она не видела того, кто дал ответ на её вопрос… Лишь темноту, которую разгоняло несколько светильников. Но даже не видя противника, она приготовилась к сражению, быстро добежав до кровати и встав в стойку.

Её глаза блуждали по комнате, выискивая врага, который так и не появился… Нервы были напряжены до предела, а кулаки сжимались до скрипа.

И именно тогда, когда она всмотрелась в тёмный угол комнаты, она увидела, как в ответ на неё смотрят холодные, полные голода, синие глаза.

Сердце Корнелии пропустило удар, а душа стала сжиматься от страха. Она не знала, кто именно этот незнакомец, но ощущала его будоражащую сознание мощь.

Синие глаза прищурились, словно насмехаясь над ничтожными потугами женщины, а затем из темноты вышел Голод. Пройдя несколько шагов, он остановился перед Корнелией, выжидательно наклонив голову набок, словно давая ей шанс на удар.

Но женщина, не то чтобы ударить… Она даже двинуться не могла! Всё её тело сковало от ужаса, заставляя покрываться холодным потом.

Услышав учащённое дыхание женщины, Голод ухмыльнулся, а затем обошёл её и приблизился к кровати мёртвого юноши.

Наклонившись к его лицу, он провёл по щеке Арлекина своей исходящей тёмным дымом перчаткой.

— Ты был лучшим из нас, брат. — заговорил он спокойным голосом, словно уйдя в воспоминания. — Все мы желали свободы, но лишь ты боролся за неё… И вот к чему привело твоё рвение.