А потом ему захотелось большего. Ведь он не атмосферник (пилот атмосферного летательного аппарата). Он пилот штурмового ударного звездолёта, стихия которого – ближний космос. Из глубин памяти всплывали картины глубокой, плотной тьмы, через которую совсем не просвечивали звёзды. Здесь не было верха и низа, земли или неба. Все было открыто.

Двигатель перешёл в форсированный режим, закинув темную фигуру ещё выше и быстрее. Выше, выше. Быстрее, быстрее.

Светофильтры на маске отключились. Солнечные лучи на такой высоте уже не так досаждали. Небесная синева вокруг начала темнеть.

– Еще немного… Боже… Все, как тогда… Кхе-кхе…Х-р-р-р, – воздуха и раньше хватало с трудом, но сейчас он уже начал задыхаться. – Хр-р-р-р-р…

На грани потери сознания в его голове мелькнула запоздалая мысль. Он же не в своем звездолете и боевом скафандре. Здесь совсем не его мир… Воздух! Его легкие разрывало от боли! Шумело в голове! Он судорожно открывал рот, пытаясь сделать вдох. Только нечего было вдыхать.

Костюм, все еще взбиравшийся вверх, к счастью, достиг незримой линии, за которой интенсивность магического фона «сходила на нет». Двигатель, который приводил в движение один из десятка амулетов Бельского, несколько раз кашлянул плазмой и затих. А фигурка человека, казавшаяся здесь крошечной букашкой, несколько раз неуклюже перевернулась в воздухе и рухнула вниз.

Какие-то десять – пятнадцать километров, что отделяли Алексея от земли, можно было пролететь за какую-то минуту. Долбанные шестьдесят минут стали мерилом жизни подростка, на какой-то миг забывшего о всякой осторожности и бросившегося в омут старых воспоминаний. Зачем? Почему? Даже обезьяна, что в первый раз увидела гранату и взяла ее в руки, не сразу дергает чеку. Осматривает, обнюхивает, облизывает. Пытается укусить и постучать ею по дереву. Он же совсем забыл об опасности. Мальчишка… Брошенный, потерявший всё и всех, живущий под грузом страшного обвинения в предательстве… Он снова поддался своим чувствам, снова поставил на кон свою жизнь, чтобы хоть на миг, хоть мысленно, вернуться назад, в свой мир…

– ХОЗЯИН-БРАТ-СОРАТНИК! ХОЗЯИН-БРАТ-СОРАТНИК! – на грани слышимости и понимания звенел в голове Алексея странно знакомый голос, которого просто физически не могло больше быть. – УГРОЗА ФИЗИЧЕСКОГО ПРЕКРАЩЕНИЯ СУЩЕСТВОВАНИЯ ТЕЛА НОСИТЕЛЯ ПРЕВЫШАЕТ 92 %…, - сознание подростка никак не успевало вынырнуть из того забытья, в которое его погрузило резкое снижение кислорода во вдыхаемом воздухе. – НАЧИНАЮ РЕАНИМАЦИОННЫЕ МЕРОПРИЯТИЯ.

Квазар, искусственный интеллект, разработанный Бельским-старшим, никуда не делся. Тот перстень, который Алексей после недавней ссоры в сердцах сдернул с пальца и закинул в ящик тумбочки, был вместилищем искина лишь на первом этапе его развития. Как бы ни звучало неприятно это сравнение, но Квазар для своего роста и соединения с носителем использовал эволюционный опыт древних паразитов, которые меняли свое первоначальное вместилище и становились частью тела хозяина. Перстень был лишь зернышком, которое дало жизнь новому разуму.

Сейчас искин уже был естественной частью сознания парня, благополучно имплантировав свои управляющие контуры в спинной мозг носителя. Он стал полноценным вторым «Я» Алексея, его плоть от плоти, кровь от крови, от желания и интересов которого просто так уже было не отмахнуться.

– УГРОЗА ФИЗИЧЕСКОГО ПРЕКРАЩЕНИЯ СУЩЕСТВОВАНИЯ ТЕЛА НОСИТЕЛЯ ПРЕВЫШАЕТ 99 %…

Парнишка все же успел очнуться. За какую-то сотню метров от поверхности земли он открыл глаза и с диким ужасом увидел стремительно приближавшуюся крышу своего дома. Что он мог сделать в этот момент? Ничего! Подчиняясь инстинкту самосохранения, Алексей начал резко барахтаться, растопыривая руки и ноги в разные стороны. Что-то еще бессвязно орал, хрипел.

Амулеты силового костюма заработали в самый последний момент, когда уже едва не стало поздно. Двигатель кашлянул и выдал мощный импульс, от которого у парня сердце ушло в пятки, клацнули зубы. Во рту тут же появился солоноватый привкус крови от прикушенного языка.

С трудом добрался до выдвижной части крыши, которая тут же пропустила его внутрь, в тоннель. Спустившись вниз, Алексей разоблачился. Руки еще тряслись. Состояние, вообще, очумелое было. Еще бы, не очумелое?! После такого ноги подкашиваться должны, а он стоял вроде бы твердо. Интересно, сколько времени прошло? Дома, наверное, ор стоит до небес. Ведь любимое дитятко пропало, Алексей улыбнулся прокушенными в кровь губами.

Дойдя до двери лаборатории, коснулся управляющей консоли. Стена скользнула в бок и он осторожно выбрался в гостиную. Никто его не встречал. Постороннего шума тоже не раздавалось. Лишь из кухни привычно тянуло чем-то вкусным, печенным.

– Сынок, обыскалась тебя. Опять что ли занимался, – со стороны кухни неожиданно появилась Бельская, тут же оживившаяся при виде сына. – Погляди, на кого ты похож, – укоризненно покачала она головой, нежно коснувшись его лохматой шевелюры. – Волосы торчком, потный весь. Глаза даже бешеные какие-то. Ты уж так сильно не занимайся в своем спортзале. Надорвешься еще… Лучше в хороший центр запишись. Там и инструктор, и присмотр.

Алексей в ответ устало улыбнулся. Значит, она решила, что он все это время пропадал в своем спортзале. Неудивительно. Сама она туда не любила заглядывать, Лизавета тем более в спортзал не совалась.

– Давай, скорее за стол! Лизавета уже все накрыла. Не чувствуешь, что ли, как пахнет? – она махнула рукой в сторону столовой. – Беги, а то опоздаешь в гимназию.

В ответ он удивленно взглянул на нее. Она же характерным жестом постучала по коммуникатору. Мол, часики тикают. Ничего не поняв, парень пригляделся к экрану коммуникатора и в удивлении замер.