— Еще ни один отпрыск моего рода не грохался в обморок, — возразил встрепенувшийся толстяк, — хотя на мгновение я решил, что передо мной призрак.

— Я не призрак, и если ты нальешь мне из твоих лучших запасов, я тебе это докажу.

Наш старый учитель никогда еще не выглядел столь величественно и властно, он преобразился, как будто стоял не на пороге захудалого трактира, а в тронной зале.

— Сатинка!!! — заревел толстяк в сторону кухни, — Сатинка, приготовь мой личный кабинет на?..

— На семь персон, — подсказал ему Титус, и старик продолжил орать:

— На семь персон, и подай все самое лучшее! Из моих личных запасов! Слышишь?

— Слышу, слышу, твой ор слышат и в Пеларе! — говорившая женщина неопределенного возраста, в старой одежде неопределенного цвета, наградила нас с порога кухни недовольным взглядом и отправилась греметь посудой.

— Не обращайте внимания на старую ведьму, — весело сказал толстяк, особенно громко произнеся последние два слова и жестом приглашая нас следовать за ним.

— Послушай, дружище, во что ты превратил это заведение, — изумлено спросил Титус, когда мы поднимались по узкой, скрипучей лестнице на второй этаж. — Шикарное было место, даже девушку не стыдно было пригласить на ужин.

— Все меняется, мой друг, все меняется. — Вздохнул трактирщик и распахнул маленькую дверь, которая могла вести только в чулан. — Добро пожаловать в мои личные апартаменты, друг мой! Ну, и вы, мальчишки, входите, не стесняйтесь, хотя грязи от вас будет, за месяц не выгребешь.

Мы переглянулись с девчонками и, не обращая внимания на последние слова толстяка, вошли в его «апартаменты», согнувшись в три погибели. Мы оказались в удобном и очень опрятном кабинете, стены которого были увешаны картами и заставлены книжными шкафами. Всё в обстановке этой комнаты сочеталось с ее владельцем, особенно когда он снял передник и надел приличный камзол.

— Вот теперь я узнаю своего старого друга, — воскликнул Титус, и они крепко обнялись.

— Дружище, я рад тебя видеть, хотя и был убежден, что ты давно умер. — Трактирщик посмотрел на Титуса пристально и строго. — Значит, старая железяка снова зашевелилась!?

«Сам он старый боров», — возмутилась «старая железяка», и я еле сдержала улыбку.

— Теперь он не со мной! — Титус сделал жутко загадочный вид, и я поняла, что нам нужно помалкивать. — Но ты не волнуйся, он безопасен, по крайней мере, на некоторое время.

— Ну, и слава Богу! Слава Богу! А кто эти грязнули, что таскаются за тобой? — толстяк говорил без презрения, но от этого обида была не слаще.

— Поаккуратней, старина, иначе твоя репутация дамского угодника канет в лету, — прошептал Титус так, чтоб все слышали.

— А причем здесь эти маль… — Толстяк внимательно посмотрел на наши широко улыбающиеся перепачканные и загорелые лица, и на его лице появилась понимающая улыбка, — Так ты хочешь сказать, что это девицы? Титус, ты старый развратник! Пятеро сразу, это слишком даже для такого сердцееда, как ты!

— Жар Жак Федерик, владетель Диспон, ты совершено не изменился, и по-прежнему судишь обо всех по себе. Эти благородные девицы — мои воспитанницы, и они хотят помыться, отоспаться, поесть по-человечески и отправиться в дальнейший путь.

— Желательно верхом! — тут же вставила Регина, стягивая с головы потрепанный тюрбан, и на ее грудь упали две косы, подтверждая слова Титуса.

— Прошу простить меня, мои благородные дамы, за невежество и непроявленное гостеприимство. Но с тех пор как этот старый… перестал быть моим господином, я редко общаюсь с достойными людьми и совершено очерствел.

— Что вы, мы прекрасно понимаем, какие мысли вызывает наш внешний вид, — церемонно ответила я, и тоже сняла тюрбан. В следующий миг владетель Диспон от удивления икнул и, схватив Титуса за плечо, слегка его тряхнул.

— Рыжая, она рыжая!!! — он смотрел на меня огромными глазами и показывал на меня пальцем.

— Да, друг мой, она рыжая, и тут ничего не поделаешь. Извини его, Марта, в этих краях цвет твоих волос у всех будет вызывать подобную реакцию.

— Но нам нельзя привлекать к себе внимание, — в ужасе воскликнула Ольга, переводя взгляд с моих кос на барона и обратно на мои косы.

— Я что нибудь придумаю. — успокоила я Ольгу, и тут постучали в дверь и я поспешила спрятать свои волосы под полуразвалившимся тюрбаном.