— Кроме?

— Кроме барона Корфа, доктора, господина адвоката Городецкого, Евдокии Сергеевны и вашего кузена. И кроме меня, — быстро добавила девушка.

— Мне кажется, вы забыли обо мне, — спокойно заметила Амалия. — Я ведь тоже не выходила. Скажите, мадемуазель, у вас всегда такая хорошая память?

— Нет, — простодушно призналась Варенька. — Просто, когда стоишь в середине комнаты, поешь и кто-то старается незаметно выйти, у него ничего не получается. Потому что я его все равно замечаю.

Амалия улыбнулась.

— Давайте лучше поговорим о Беренделли, мадемуазель, — сказала она. — Многим гостям хиромант нагадал не самые приятные вещи. А вам?

Нет, она не ошиблась: в лице Вареньки сверкнуло настоящее торжество.

— Он сказал мне, что я выйду замуж, очень скоро, — сообщила девушка. — Что я буду очень счастлива, и все у меня будет хорошо.

На самом деле Амалии, конечно, не терпелось узнать, каким образом мышьяк оказался в чашке хироманта, которую ему подала Варенька, но баронесса знала, что некоторые вопросы нельзя задавать сразу, если хочешь услышать хоть что-то, похожее на правду. Посему она спросила:

— Скажите, мадемуазель, у вас есть платок?

— Платок? — удивленно переспросила девушка.

— Да. Мне бы хотелось взглянуть на него.

Варенька нерешительно посмотрела на Амалию, оглянулась на непроницаемое лицо Билли и стала рыться в своем ридикюле.

— Странно, — сказала она, — его здесь нет. Хотя я готова поклясться…

Но слова замерли у нее на губах, потому что Амалия уже достала из своей сумочки испачканный кровью белый лоскут.

— Ваш? — спокойно спросила баронесса Корф.

— Да, — прошептала Варенька. — То есть… Но постойте! Где вы его нашли? И что это за пятна на нем?

— Это кровь, — проговорила Амалия.

— Не может быть! — воскликнула Варенька. — То есть… я хочу сказать. О, теперь я все вспомнила! Александр порезал руку бокалом… я хотела ее перевязать, но уронила платок. Тут Венедикт Людовикович сказал, что сам его перевяжет… Откуда же на моем платке кровь? — спросила девушка с недоумением. — И где вы его нашли?

— Боюсь, кровь не барона Корфа, а убитого маэстро Беренделли, — сказала Амалия. — И убийца выбросил платок, как улику.

Грохнула дверь, и в комнату влетел барон Корф. За ним вбежал рассерженный Митенька, крича на ходу:

— Вы не имеете права мешать установлению истины!

— Мне разрешили присутствовать на допросе, — отрезал барон и обернулся к Вареньке, которая смотрела на него, раскрыв рот. — Что ты сказала? Что платок твой? Ты понимаешь, что это значит?

— Что? — совершенно испугалась Варенька.

— Твой платок — улика, убийца вытер им руки после того, как зарезал хироманта, — безжалостно объяснил Александр. — И ты же подала итальянцу чашку кофе, в которой оказался мышьяк. Господи, да таких улик достаточно, чтобы любой следователь тебя немедленно арестовал!

— А, — протянула Амалия, — я так и подумала, что вы узнали платок. У вас сделалось такое выражение лица, когда вы его увидели в первый раз…

— Неправда, я его не убивала! — выкрикнула Варенька, срываясь с места.

— Молчи, ради бога! — велел ей Александр. — И ничего больше не говори, слышишь? Ведь ясно же, что она не поверит ни одному твоему слову!

— Я, Александр Михайлович, склонна верить здравому смыслу. — Амалия поднялась с места и незаметно оттеснила своего «кузена» Билли в глубь комнаты. Одной рукой она придерживала его руку, которая что-то нащупывала под сюртуком. — А здравый смысл говорит мне, что ваша невеста никак не могла зарезать господина Беренделли, так как не выходила из комнаты, что видели все. Просто в суматохе она выронила свой платок, когда вы порезались, и забыла про него. А убийца подобрал его и позже вытер им руки. И готова поспорить, — добавила баронесса, — что сейчас этот человек сидит в большой гостиной и в глубине души смеется над нами.

— Хорошо, с платком все понятно, — вмешался Митенька, которому не терпелось произвести на госпожу баронессу солидное впечатление. — Но я что-то слышал про мышьяк в чашке. И раз убийство произошло в доме моих родителей, мне было бы любопытно узнать, как она объяснит это!

— Мышьяк? — пролепетала Варенька, и глаза ее сделались круглыми от ужаса. — Но я не понимаю, о чем вы говорите!

— Он был в чашке, которую вы дали хироманту! — мстительно сказал Митенька. — И как же, позвольте спросить, он там оказался?

Варенька находилась на грани обморока — щеки у нее горели, в глазах застыло почти бессмысленное выражение… Амалия сердито покосилась на Митеньку, который совершенно некстати встрял в разговор со своими разоблачениями и к которому у нее самой имелся ряд вопросов, но тут дверь растворилась, и вбежала Глаша.

— Сударыня! — пролепетала она.

— В чем дело? — спросила Амалия.

— Кто-то колотит в дверь уже несколько минут! Что нам делать? Может быть, явилась полиция?

Амалия пожала плечами.