— Кроп, — позвал Баралис.

— Да, хозяин? — Кроп сидел в темноте, терпеливо ожидая, когда Баралис подаст признаки жизни.

— Тирен идет с королевской армией?

— Да, хозяин. Он сам ведет в бой своих рыцарей.

— Хорошо. — Баралис отважился повернуться к слуге, поплатившись за это болью в боку. — Как только он войдет в город, дай ему знать, что завтра я желаю его видеть.

— Да, хозяин, — немного рассеянно ответил Кроп. На коленях у него лежала его любимая коробочка. — Вы долго спали. И говорили во сне.

— О чем?

Кроп повертел коробочку в руках.

— О Ларне. Вы говорили, что он погиб.

— Да, ларнский храм уничтожен. Но тебе-то что до этого? — нетерпеливо бросил Баралис.

Ему требовалось отдохнуть перед завтрашней встречей с Тиреном. Кроп сунул коробочку обратно за пазуху.

— Да ничего, хозяин, право, ничего.

— Вот, выпей-ка это. — Таул протянул Джеку чашу с чем-то горячим. Джек только что проснулся и не совсем еще пришел в себя.

— А что это?

— Сбитень на дождевой воде.

— Ну да, дождь я вижу, но где...

— Уметь надо, — улыбнулся страшный на вид Таул: глаза подбиты, губа распухла, на левой скуле громадный кровоподтек, на правой — глубокая царапина.

— А насчет еды ты ничего не сумел?

— Как же. — И Таул показал Джеку нечто напоминающее рыбу.

— Нет уж, спасибо. Если это рыба, то она, похоже, чересчур давно рассталась с океаном.

— Возможно. Мне дала ее старуха — у нее таких целая корзина. — Таул проглотил рыбешку целиком. — Гм-м. Пойду, пожалуй, еще попрошу.

— Я с тобой. — Джек вспомнил старуху, сидевшую ночью в качалке, и ему захотелось посмотреть, не она ли дала Таулу рыбу. Он чувствовал, что это она и есть. Много ли может быть старух на таком маленьком островке?

Поднимаясь с земли, он испытал разнообразные боли, туман в глазах, дрожь в коленках и головокружение. В конце концов Таул поднял его словно мешок. Джека даже смех разобрал. Ну и вид, должно быть, у них обоих — точно у парочки побитых забулдыг.

Они находились, как он сообразил, где-то среди тех хижин, что ютились на задах храма. Крыша у них над головой опиралась не на четыре, а всего лишь на две стены. Впереди виднелось такое же строение, а дальше не было ничего, кроме неба. Джек не помнил, как он попал сюда. Он многого не помнил — да и не хотел вспоминать.

Таул сильно хромал, но все-таки помогал Джеку. Вместе они поплелись в сторону храма. Жрецы в бурых рясах крестились при виде их, какие-то мужчины провожали их безумными взорами, и уродливые женщины разбегались прочь как крысы. Никто не смел остановить их.

Моросил мелкий дождь. Ветра не было. Джек начал ощущать пустоту этого места. Пульс не бился, и тепло иссякло — Ларн превратился в пустую скорлупу.

Его былой ритм Джек теперь чувствовал в себе. Его преображенное сердце билось в лад с призрачным пульсом острова. Ставшее более скорым биение правило кровью и легкими. Тело, не привыкшее к этому, напрягалось и потело. Точно в лихорадке — и все-таки не совсем так. Тело просто стремилось догнать участившееся сердцебиение.

— Ну как ты, Джек?

— Чудесно. Вот только... — И Джек умолк, увидев ларнский храм. Тот лежал в руинах. Все восточное крыло обвалилось. Гранитные глыбы налезали друг на друга, словно поленья в очаге. Дверные рамы надгробиями стояли над развалинами стен. Джек содрогнулся. Все это сделал он.

— Храм был выстроен над пещерой, — сказал Таул. — Когда она обвалилась, он рухнул вместе с ней.

Джек потряс головой, не находя слов. Там, под обломками, под гранитными глыбами и скалами, лежали мертвые оракулы. Привязанные к своим камням, бессильные спастись, они пали жертвой того самого храма, которому служили. Страшно умереть вот так, подобно обреченным на заклание агнцам.

— Ничто не дается нам даром, — прошептал Джек. — Ничто.

— Я это знаю, Джек. Знаю, — тихим нетвердым голосом сказал Таул. — Надо научиться жить с этим, вот и все.

Слова рыцаря напомнили Джеку, что не он один несет на себе груз сожалений, неуверенности и вины.

— Хе-хе-хе! — нарушил тишину чей-то пронзительный смех. — Он рухнул на веки вечные. Хе! Хе! Хе!

У западной стены храма сидела на нижней ступеньке старуха с корзинкой у ног, с тонкой шалью на плечах, как-то скошенная на правый бок. Джек направился к ней. Это она показала им ночью дорогу, а быть может, и дверь отперла. Подойдя ближе, он увидел, что вся правая сторона лица у нее неживая. Она смеялась только левой половиной рта и моргала только левым глазом — правый был закрыт. Джек взглянул на ее колени. Из-под шали выглядывала сжатая в кулак правая рука — она побурела и ссохлась, как у трупа. Длинные загнутые ногти вросли в сухое запястье.

Старуха смотрела на Джека.

— Ты сделал то, что хотела она, верно?

— Кто она? И чего она хотела?

Старуха раскачивалась взад-вперед, сидя на ступеньке.

— Вот этого самого.

— Кто она? — Джек весь дрожал. Старуха не отвечала. Джек подбежал к ней и взял ее за плечи. — Кто?

Старуха качалась и каркала. Джек стал ее трясти. Она что-то знала. Знала о нем и о том, что он должен явиться сюда. Он тоже узнает это. Он вытрясет из нее ответ.

— Джек, оставь ее. — Таул, в свою очередь, взял его за плечо. — Уйди.