Ему некогда было с ними возиться. Он пустил струю, усыпляющую и отводящую глаза. Глубинное чутье внушало ему не слишком расходовать себя — один Борк знает, что он найдет там, за дверью. Лица стражей обмякли, и Кроп, подойдя, опустил их на пол.

— Молодец, — кивнул ему Баралис.

Кроп вернулся к нему, и они вместе подошли к двери.

Никогда в жизни Баралис так не боялся. Каждая частичка его души возвещала о страшном несчастье. Он набрал в грудь воздуха и открыл дверь.

Отзвуки чародейства ударили ему в лицо. В комнате было сумрачно и пахло чужестранными духами. В воздухе чувствовалась влага, и только в изножье кровати что-то двигалось. Кайлок стоял там на коленях, положив руки на постель, будто гладил что-то. Баралис не хотел подходить, не хотел смотреть, не хотел знать, что случилось — но понимал: он должен сделать это. Ведь он — творец судеб и обязан не только созидать, но и заглаживать последствия катастроф.

Одного шага было довольно, чтобы увидеть нагое тело Катерины. Она лежала на груде простыней и подушек, как-то странно откинув назад голову, и кровь была на подушке по обеим сторонам от ее лица. Кайлок бормотал что-то, тихонько поглаживая ее ноги.

Спинка кровати в изголовье исчезла. Она не сгорела — ее точно взрывом смело. Все стеклянные и металлические предметы в комнате были горячими на ощупь, и некоторые светились. Испарения пеленой висели в воздухе.

Баралис узнавал последствия плохо направленных чар: горячий металл, испарившаяся вода, легкие разрушения. Несмотря на подавляющую власть ивиша, Кайлок все-таки исторгнул из себя силу, грубую и ненаправленную. Баралис содрогнулся. Что же это за мощь, если она способна прорвать заграждение ивиша? Он до сих пор не верил, что это возможно. Однако сильные переживания творят странные вещи с человеческим телом и разумом.

Баралис потряс головой, отгоняя непрошеные мысли. Сейчас не время думать об этом. Есть более неотложные дела. Он знаком велел Кропу закрыть дверь и подошел к постели.

Кайлок не обратил на него никакого внимания, продолжая гладить ноги своей мертвой жены.

Баралис приложил пальцы к шее Катерины. Она уже начала холодеть. Пульса не было. Он просунул руку ей под затылок. Шейные позвонки были сломаны, и череп треснул у основания. Баралис покачал головой, отерев окровавленную руку о край одежды.

Он стоял, глядя на новопреставленную герцогиню Бренскую, и в уме его складывался план действий. Он думал, а тело Катерины между тем все больше принимало вид трупа. Так прошло около двух минут — затем Баралис обернулся к Кропу и начал отдавать ему распоряжения.

Час спустя Кроп доставил ему снадобья, травы и прочее, что требовалось. Баралис сделал так, чтобы никто не заметил передвижений великана. Сейчас Кроп заменял сметенное изголовье — таким же, взятым из спальни Баралиса.

Прежде всего следовало заняться Кайлоком. Баралис стал на колени рядом с ним и осторожно убрал его руки с ног Катерины.

— Ш-ш-ш, — шепнул он, поднося чашу к губам короля. — Выпейте это, мой господин. Пейте.

Кайлок, словно послушный ребенок, выпил лекарство. Это было успокаивающее средство, которое воины за Северным Кряжем пьют, чтобы отогнать страх перед боем и не уставать в битве. Не пройдет и часа, как Кайлок очнется освеженный, ясный разумом и крепкий телом. Баралис по крайней мере надеялся на это — об ином исходе ему даже думать не хотелось.

— Кроп, уложи Кайлока отдыхать за ширмой.

Лекарство действовало быстро — Кроп еще не успел подойти, а глаза Кайлока уже закрылись.

Баралис занялся комнатой. Ставни давно уже стояли открытыми, чтобы выпустить испарившуюся из ванны влагу. Кроп принес свежее постельное белье и таз с теплой водой, чтобы смыть кровь с рук Кайлока и волос Катерины. Пройдя по комнате, Баралис осмотрел. все стеклянные и металлические вещи. Заменить требовалось только подсвечники около кровати: они так раскалились, что оплавились, и весь металл стек к основанию, причудливо смешавшись с воском. Кропу нужно будет принести новые подсвечники и свечи.

Кувшин с вином во время выброса чар стоял закупоренным, и на дне еще осталось немного жидкости. Баралис влил туда содержимое своей фляги — теперь казалось, будто из кувшина наполнили только одну чашу. Чаша Катерины, необычайно красивая была выточена из шелкового дерева — стенки у нее были тонкие, как пергамент, а днище тяжелое.

— Кроп, — сказал Баралис, — когда закончишь с изголовьем возьми самый острый нож и вырежи на дне вот этой чаши два кольца — одно внутри другого.

— Как у рыцарей, хозяин? — возбужденно прошептал Кроп. Баралис улыбнулся, впервые за весь вечер.

— Да, точно такие, как у рыцарей. — Он подумал и добавил: — А поперек их, прямо посередине, прорежь прямую черту. В точности как у того рыцаря, которого утром начнут разыскивать за убийство. Когда это сделаешь, пойди и принеси от меня свечи и подсвечники.

Кроп закивал — для него ничего не было приятнее, чем угождать хозяину.

Теперь дошла очередь и до самого Баралиса. Он взял маленький флакончик и вылил то, что в нем было, себе на язык. От вязкой жидкости защипало в горле. Она не то что придаст ему сил, а просто умножит те, которые у него есть. Он не должен ослабеть, когда прибегнет к чарам. Он расплатится за это потом: завтра он сляжет и пролежит, быть может, с неделю. Но это не важно. Главное — не оставить ничего, что могло бы рассказать о происшедшем между Кайлоком и Катериной. Один неверный шаг, одна оставшаяся незамеченной мелочь — и все пропало. Тридцать лет вынашивал он свои планы, и ничто, ничто не помешает ему обрести господство над Севером.