В один из дней я пришел домой раньше обычного срока. Дочка моя сидела на лестничной площадке, а жили мы на втором этаже двухэтажного дома. Когда я ее спросил, где мама, она ответила, что мама дома с дядей. Глаза мои налились кровью, я пытался открыть ключом дверь, но она была закрыта изнутри. Я звонил в звонок, потом еще и еще. Потом дверь открыла жена в халате и сказала, что она была в ванной. Я оттолкнул ее и пошел ходить по квартире, но никого не было. Я выглянул в окно и там тоже никого не увидел, хотя он запросто смог бы спрыгнуть и убежать.

Я высказал жене про дядю. Она посмотрела на ребенка и сказала, что ей что-то показалось. Что дочь провинилась, и жена вывела ее на лестничную клетку на десять минут. Дочь молчала. Я вышел на улицу и стал ходить под окнами. Вдоль дома были асфальтированные дорожки, а еще клумбы. Я искал мужские следы и нашел их. Прямо как если бы кто прыгал из нашего окна.

С того момента многое изменилось в моей семейной жизни. Изменился и я сам. Вначале я сомневался в том, какой шаг предпринять и каким образом реагировать. Я хотел оставить семью, но не мог этого сделать. Тем более, что жена стала еще более ласковой, доброй. А когда я думал о том, чтобы оставить родное дитя, меня аж в пот бросало. Как будто я видел страшный сон о том, что в наш дом придет чужой дядя.

Я и полностью простить жену не мог, как бы не старался. Я не мог простить того, что она предпочла кого-то другого. А ведь я был всего лишь на работе. Не на войне, ни в командировке по два месяца, а просто восемь часов отсутствовал дома. И то, что в наше гнездо она привела, я тоже не мог ее простить. Очень она меня унизила этим поступком.

Но так как решения я принять не мог, я запивал. В порывах злости, ревности и ярости, я цеплялся к незнакомым мужикам, чтобы просто подраться. И к незнакомым бабам, просто затем, чтобы надавать им по лицу. Да, я стал драчливым. Потом я приходил домой и спокойно укладывался спать. Я избивал чужих по одной причине, что своих бить я не мог, да и не хотел. Я свое не трогаю.

19.12.2017

С самого раннего детства я мог о чем-то задуматься. Я думал и думал глубоко и долго. Мама меня окликала и спрашивала, о чем же я думаю. Я что-то мог сказать ей. А о чем-то совсем не мог говорить. Отец пытался заставить меня заниматься физкультурой, но тщетно. Я не любил спорт. И не видел в нем смысла. Многие спортсмены казались мне дебилами. Я любил читать. Причем литература, которой я увлекался, была достаточно высокого уровня. Мама мной гордилась. А отец ушел из семьи. Конечно, не из-за того, что я был очень умным, он просто говорил, что у нас дома невыносимая атмосфера.

После его ухода мама вначале была в приподнятом духе. Она покупала новую мебель на кухню. Болтала с подругами по телефону и говорила, что стало легче дышать. Она покупала платья и наряжалась до того момента, пока не узнала, что папа живет не у своей матери, а у другой женщины. Мама стала нервной, она очень быстро похудела, глаза ее выпучились. Она раздражалась по мелочам и смотрела на меня зло, как будто я был виноват в ее женских неудачах. Она отправила меня жить к своей матери. Бабка меня недолюбливала, потому что всегда не любила моего отца. Она говорила раньше, что родители рано или поздно разведутся. И сейчас даже немного ликовала из-за своих сбывшихся прогнозов.

Отец подал на развод. Мать психовала. Когда поняла, что решение его окончательное, то попыталась найти себе отдушину. Когда появилась уже третья отдушина в виде очередного мужчины, бабка наорала на свою дочь. Бабка сказала, чтобы моя мать не приходила со своими ухажерами. Бабка сказала, что она устала. Что я непростой ребенок. Она сказала матери, чтобы та определялась, искала постоянства и забирала меня. Мать плакала, потом выла. Она говорила, что не может пережить предательства моего отца. Что ничего не может с уверенностью сказать. И что ей очень и очень плохо.

Она уволилась с работы и запила. Я по-прежнему жил у бабки. Бабка переживала за мамку. Я злился от всей этой ситуации, стал конфликтным в школе. Но так как был очень слаб физически, то после первой драки перевелся в другую школу, сгладил свое поведение и стал нажимать на олимпиады. Я делал успехи, выигрывал. Я охладел и к матери и к бабке, воспринимал этих людей, как людей, которые выполняют свои обязанности. Они кормили меня, одевали. Бабка следила за мной и потихоньку выходила мамку.

Теплое чувство к матери так и не вернулось. А когда я был на третьем курсе, мне сообщила соседка, что мать умерла. Она напилась и отравилась. Мы жили по-прежнему с ней вместе. Я видел, что она конкретно поддает, но готовился к сессии и старался не отвлекаться.

Похоронили мать. Бабка плакала, говорила, что всегда чувствовала, что переживет свою дочь. Она хотела меня забрать к себе, но я ответил твердое «нет». Я остался жить в оставшейся от матери квартире. Отец мой в то время ушел от своей женщины к своей матери – другой моей бабке, с которой мы не общались.

Я жил один в квартире. Закончил институт. И хорошо, что кризис наступил тогда, когда я на руках имел диплом. Моя неуспешность состояла в том, что я не мог найти работу, не был востребованным у девушек, жил очень бедно и много читал ночами. Я стал худым и сутулым. Старался следить за внешним видом – стригся раз в месяц, стирал свои вещи вручную, потому что машинка сломалась, а покупать новую не было возможности.