– Да, Темочка, представляешь, так разволновалась. – Она зашуршала моим букетом, пытаясь что-то найти у себя в сумочке. Но потом бросила и снова подняла на меня глаза. – Прости меня, Тема.

– Передаем за проезд, молодой человек.

Я отвлекся буквально на пару секунд, чтобы расплатиться, а когда снова повернулся к маме, у нее в глазах опять плясали какие-то мерцающие демоны, серебряные обертки от конфет, пузырьки газировки.

– Тут у вас конференция в городе, вот я и приехала. Столько бумажной работы, ты не представляешь! – Она снова засмеялась, прижав руку к груди. – Мне начальница все уши проела, пока я готовилась к поездке. Посмотри, на месте сережки?

Она щебетала и щебетала дальше, а я смотрел на нее остановившимися глазами. Мама, неужели ты… Неужели тебе и вправду больно? Тебе больно, что папа оставил нас? Ты страдаешь? Ты действительно знаешь, что такое страдание? Мимо трамвая проносились высокие дома, скверы, рестораны, машины, люди, до носа захлопнувшиеся от холода. И во всем этом трамвае были только мы вдвоем. Мама, без пяти минут рыдающая от отчаяния у меня на груди, и я. Извращенец, которому нравилась боль в ее глазах.

– Пойдем, нам выходить здесь. – Я взял ее за руку и дернул за собой, даже слишком сильно, чем следовало бы. Теперь, когда я увидел, что ей плохо, я внутри кровожадно рассмеялся. Добро пожаловать в мой мир, думалось мне, когда я, не отпуская ее руки, потащил ее за собой через дорогу, не давая продохнуть. Узнай, на что ты меня обрекла своим легкомыслием. Дыши болью. Живи болью.

Мама вдруг присмирела. Больше не заливалась хохотом и не рассказывала глупости. Покорно бежала за мной, иногда по-детски оглядываясь вокруг. Все ей казалось чужим и новым.

В гостинице мы взяли ключи от комнаты и поднялись на пятый этаж. У нее оказался чудесный номер с видом на город. У меня бы даже перехватило дух, если бы, отодвинув штору, я увидел за окном сады, парки, архитектуру в стиле хай-тек, неоновые вывески и все другие признаки современного мегаполиса. Но на меня глянули с трех сторон черные трубы, поднимавшиеся от металлургического, ферросплавного и УралВагон заводов. А между ними лежал такой же черный город с черными людьми и черным асфальтом. В одном черном-черном городе…

– Посиди пока тут, Темочка. – Мама бросила пальто на большую кровать и неуклюже разулась. Споткнулась о свой сапог и рассмеялась. – Схожу в душ. Зря я так коньяку напилась. Надо освежиться.

На ней было облегающее платье какого-то темно-красного оттенка. Широкая черная полоса по подолу и на талии. Волосы у нее действительно стали намного короче и кудрявее, может быть, сделала себе химию. Хм, как же это слово расшифровывается? Химиотерапия? Химическая завивка? Черт бы побрал этих женщин.

– Хорошо. – Сказал я и достал пачку сигарет из кармана. – Иди. Я тебя подожду.

На балконе стоять было невыносимо холодно, поэтому я вернулся обратно в комнату и широко открыл окно. Не хотелось, чтобы сработала сигнализация, и у мамы были из-за меня проблемы. Пока курил, просмотрел ленту новостей ВКонтакте. Антон ничего не писал. Отослал ему прикол: «Всем знакомо, когда друг превращается в мудака. Но не в женщину, Антон, сука, как же так?!». Меня позабавило, что в шутке про смену пола было его имя. Он сообщение прочитал, но ничего не ответил. Видимо, изображал бурную деятельность на работе. Докурив, я стал искать, куда бы присесть. Никаких стульев или кресел. Только огромная кровать почти на всю комнату.

Передо мной качнулся потолок. Растянуться на такой большой кровати после наших полутушек в общаге было кайфово. Я даже услышал, как благодарно распрямляется мой позвоночник, расходятся пластины, возвращаются в естественное положение позвонки. Если кто другой сейчас бы увидел, как я валяюсь в кровати под звуки льющейся воды в душе, решил бы, что немолодая уже женщина нашла себе прыткого любовничка. Я представил, как открываю дверь и вижу ее голую, изящную спину, по которой катятся ручейки воды. Она очень даже хороша для своих лет. Такая вся подтянутая, стройная…

Я подскочил на кровати, когда дверь ванной открылась. Было чувство, что мама застала меня за дрочкой. Никто и никогда не заставал меня за таким, но я почему-то был уверен, что случись оно со мной, я бы чувствовал себя точно так же. Мама была одета в белый гостиничный халат. Волосы у нее распрямились, с них капала вода. Она чуть порозовела от горячей воды.

– Как же хорошо погреться! – Вздохнула она со счастливой улыбкой. – Я уже и забыла, как здесь холодно. Каждый раз удивляюсь, как здесь люди живут.

Я кивнул. Тоже все никак не мог привыкнуть к тому, что здесь в октябре уже начинает идти снег, а к ноябрю на улице настоящие, полноценные сугробы. И вся эта зимняя канитель длится вплоть до апреля. Мама тоже упала на кровать. Наклонила голову на бок, смотря на меня. Чувствует ли она ко мне хотя бы десять процентов того, что обуревает мою душу прямо сейчас?..

– Знаешь, Тема, у меня есть деловое предложение. – Сказала она, видимо, разглядев что-то в моих глазах. – Давай закажем с тобой еще коньяку, а? И напьемся! Вот прямо сейчас! Вот здесь, в этом самом холодном городе на свете. Напьемся и забудем, что было вчера, или что будет завтра. Будем жить одним днем.