Шоуна бросилась вперёд и обхватила его за талию – она была не очень высокого роста, – и он замер, не зная, что делать, в то время как женщина, годившаяся ему в матери, рыдала ему в живот. Так они и стояли, и в конце он сам был готов заплакать. Шэй положил руку ей на голову – чепчик упал – и погладил по волосам, как ребёнка.

– Я знала, что так будет. Что же это за мир такой, мистер Эшкрофт? Вы всё правильно сделали. Вы всё сделали правильно.

– Я знаю.

И тогда он услышал звуки мандолины, но теперь это было уже не важно.

Всё происходило как во сне – медленная поездка к окраине города, разгрузка одинаковых чемоданов. Подъём на причал, где примостился воздушный челнок.

Дама с южным акцентом, который она тщательно пыталась скрыть, сказала Шэю, что место в первом классе уже занято, но «наш второй класс ничуть не хуже». За дверью, к которой она его подвела, находилась каюта, напоминавшая реквизиторскую театра: диван, от которого несло потом, столик и ваза с цветами, которые давно опоздали кому-нибудь на могилу.

– Не желаете ли выпить? – спросила южанка.

Он ответил:

– Я не пью.

– В таком случае чаю?

– Да, пожалуйста.

Она принесла одинокую фарфоровую чашку на пару с чайником, холодным, как лёд. Шэй не был уверен, что это ещё одно оскорбление или просто халатность; да и, по правде говоря, ему уже было всё равно.

Когда челнок скользнул в прощальный пролёт над столицей, направляясь туда, где горизонт выжимал из солнца последние капли, Шэй сел и отхлебнул безвкусного отвара. За иллюминатором проплывал дворец, Красный холм, медовые соты огней на сторожевых башнях. «Считайте это возможностью», – сказал ему Эйдан.

– Я очень надеюсь, что вы не имели в виду возможность совершить самоубийство.

Его сестра, будь она жива, гордилась бы им: он мог отказаться от назначения, как отказался от того приказа, мог молить о снисхождении. Но было что-то благородное, даже романтическое в том, чтобы принять несправедливое наказание. «Я принял решение, я бы поступил так снова. И теперь я отвечаю за последствия».

«Если мне нужно позаботиться о том, чтобы башня была построена, – подумал он, – то это будет самое скорое и эффективное строительство в истории. Я найду способ вернуть себе то, что у меня забрали».

Он поднял чашку, насмешливо отдавая честь дворцу, который проплыл мимо и исчез из виду.

Вот и закончилась моя жизнь в столице, Лена, дорогая моя сестрёнка. Когда тебя не стало, я пытался двигаться дальше, сосредоточился на карьере – и посмотри, к чему это привело.

Пожалуйста, прости, что я так долго с тобой не разговаривал. Наверное, поворотным моментом для меня стал тот приём, когда меня спросили, кто ты такая, и я осознал, что говорю вслух. Люди подумали, что я свихнулся, и, конечно же, это безумие – вести воображаемые беседы с умершей, но ведь мы все безумны в той или иной степени, верно? Загвоздка лишь в том, чтобы определить, насколько велика твоя степень.

Как же мне хочется, чтобы сейчас ты была со мной рядом и чтобы я мог быть таким же стойким, как ты.

Шэй пробудился, когда корабль совершил скачок в преисподнюю.

Отлакированную дневным светом каюту подбросило, тряхнуло, и наконец она ухнула вниз. «Может быть, мы попали в воздушную яму, – прошептал голос в его сознании. – Полежи спокойно минутку, всё пройдёт».

Он оторвал руку от матраца и поднял её к лицу – мизинец чуть-чуть дрожал. Ещё один толчок скинул его с дивана, и где-то в недрах гондолы две дюжины глоток слились в коллективном вздохе.

Шэй уже собрался присоединиться к ним, как шальная мысль заставила его нервно рассмеяться: «Впал в немилость. На этот раз, похоже, буквально».

Ну уж нет, с таким концом он был не согласен.

Застёгивая на ходу рубашку, он выглянул в коридор. Справа от него дверь в каюту люкс распахнулась, выплюнув мужчину в смокинге. Смерив Шэя взглядом, он бесцветным голосом спросил:

– Мы что, все умрём?

«Значит, та южанка не солгала – первый класс и правда занят».

Шэй протиснулся мимо него.

– Не стойте в коридоре. Возвращайтесь в каюту и держитесь за что-нибудь.

Позади бесцветный голос повторил:

– Мы все умрём?

– Если соберёмся, я вам сообщу.

Коридор расширялся, переходя в кипенно-белый зал ресторана с осколками разбитой посуды на полу. Столовые приборы зазвенели в такт его стуку в дверь мостика.

– Шкипер? Что происходит?

Прошло добрых десять секунд, и чей-то голос произнёс:

– Кто там?

– Эшкрофт. – Очередной нырок впечатал его в стену.