— Эй, вы! — Пленник вызывающе выступил вперёд, на сколько позволяла длина верёвки, потянув за собой остальных заключённых. — Да, я к вам обращаюсь, мэр Олси! Иль’Пхор, наш бог, умирает? Если так, то не поздно ли приносить ему жертвы? Зачем отдавать почести мертвецу, а? Это не спасёт никого! Даже вас, мэр! Ваша задница полетит в бездну вместе с вашими сыновьями, вместе со всеми чиновниками и накопленными богатствами! И вместе с нами — простыми людьми! С теми, о ком вы давно забыли!

— Вот бездна! — прорычал сквозь зубы Аллек. — Заткнись же ты.

Но было поздно. К пленнику уже поспешили двое солдат. Их лица блеснули в свете жёлто-красных фонариков, установленных на сцене. Мэр нахмурился, бросив недоумевающий взгляд на пленника, а затем едва заметно махнул рукой, и солдат поблизости стало уже четверо.

— Неужели вы думаете, что боги помогут вам? — голос пленника сорвался, когда он заметил приближавшихся громил, но он не замолчал. — Никто больше нам не поможет! Отпуст…

Раздался глухой удар, и пленник, шумно выдохнув, упал на колени. Он открыл рот, чтобы произнести ещё что-то, и тут же получил удар в лицо. На деревянный помост пролилась первая кровь. Толпа немного замолкла, позволяя мэру ещё громче продолжить речь о равенстве, надежде и силе, которую самое время показать. Терпении, которое следует проявить и уверенности в светлом будущем, которое он испытывает всем сердцем. Аллек слушал его краем уха, выискивая глазами лезвие, упавшее на сцену.

Солдаты подняли пленника, поставили на ноги. Из глаз у него текли слёзы, смешиваясь с кровью из разбитого носа. Мэр заговорил ещё громче, заглушая всхлипывания несчастного.

— Мы должны пройти через это вместе! Должны объединиться! — Кричал он, подняв над головой правую руку. — Мы не в первый раз сталкиваемся со сложностями! Но, как известно, самая тёмная ночь бывает лишь перед рассветом!

Аллек поморщился. Солдаты отпустили пленника, который после нескольких ударов потерял желание бороться, и стоял, безвольно опустив руки. Один из солдат прошёл мимо капитана, и вдруг что-то блеснуло у него под ногой. Сверкнуло маленьким зелёным огоньком.

«Лезвие!», понял парень. Заострённый кусочек металла лежал всего в шаге впереди.

Капитан еле заметно двинулся вперёд, наблюдая, чтобы охранники его не заметили.

Мэр резко обернулся к пленникам. Указал на них пальцем, снова обращаясь к толпе. Аллек наступил босой ногой на лезвие и замер, пододвигая его к себе, так незаметно, как мог.

— Сегодня мы узнали печальные новости! Мрачные! Пугающие. Но разве не в такие моменты и проверяется наша вера? Разве не сейчас нам нужно быть сильнее всего? Разве не в самые сложные времена так важно оставаться сильными?

Аллек про себя усмехнулся. Он был уверен, что мэр, если что-то случится, покинет остров на первом же корабле. Тот факт, что он до сих пор этого не сделал, совершенно не соотносился со смертью острова. Но больше всего Аллека удивляли сыновья мэра. Они оба сейчас были на сцене и выглядели совершенно незаинтересованными. Ни страха, ни волнения — ничего. Даже если предположить, что мэр устроил безбедное существование себе и своей семье — переезд на новый остров — это потеря положения и политического влияния. Это может закончиться даже смертью их знатного рода, если чиновники с других островов посчитают, что семья Олси будет им только мешать. Так почему же они тогда так спокойны? Аллек знал наверняка почему.

— Нельзя терять веру! — продолжал мэр свою тираду. — Сегодня первый день зимы. День великого Спуска. Сегодня Иль’Пхор покинул облака и направился к Царь-Древу. Возможно, это путешествие станет для него последним. Возможно, станет последним для города — такого, как мы его знаем. Но тем не менее — это первый день зимы. У нас есть правила. Есть традиции. И мы не будем отказываться от них. Особенно сейчас.

Аллек почувствовал ступнёй металл и ухватил лезвие голыми пальцами ноги. Он дождался пока мэр отвернётся и поднял ногу чуть выше, делая вид, что собирается почесать пятку.

— А значит, время начать казнь! — продекламировал мэр, и толпа немного оживилась.

Высокий, темноволосый парень в выглаженном серебристом мундире с красными птицами, вышитыми на груди, коротко кивнул мэру и двинулся к пленникам. Он подошёл к старику, замыкающему процессию, и безжалостно пнул его ногой, отчего тот едва не рухнул на колени. Почувствовав, как люди приходят в движение, Аллек попытался ухватить скользкое лезвие, но верёвка вдруг дёрнулась. Капитан качнулся, стараясь устоять на ногах. Заострённый кусочек металла выскользнул из его пальцев, дважды отскочил от сцены и провалился в щель между досками. Аллек с ужасом сглотнул, не веря, что это произошло, а затем верёвка безжалостно натянулась, утягивая его за собой.

— Шевелитесь, отродье! — огрызнулся один из солдат, провожая хищным взглядом заключённых. Ещё один, увидев растерянный вид капитана, толкнул его в плечо сильнее необходимого, и он, шатаясь, двинулся вперёд.

Их остановили за несколько шагов до эшафота. Дюжина заключённых, связанных друг с другом. Жалких и разбитых. С каждой стороны от них с беззаботным видом стояло по двое солдат, и Аллек никак не мог оторвать взгляд от ножа, висящего у одного из них на бедре.

— Мы поклоняемся нашему богу! — вновь закричал мэр, развернувшись к толпе. — Мы поклоняемся ему уже многие сотни лет. Мы вспахиваем почву на его панцире, получая еду. Мы выращиваем деревья на его теле, получая кров. Иль’Пхор — наш дом. Но в тоже время — наш спаситель. Наш защитник. Наш друг. Наш Бог! Мы обязаны всем Иль’Пхору. Пища, вода… сама жизнь — всё это у нас есть, благодаря ему! И сегодня мы отдадим ему самое дорогое, что имеем сами. — Мэр замолчал на мгновение, всматриваясь в лица людей, выстроившихся возле сцены. И даже его голос вдруг дрогнул. — Мы отдадим ему жизни наших людей! Нашу кровь и плоть! Наши души! Нашу веру!