Что там говорить, у каждой влюбленной пары отношения развиваются по-разному. У них с Максимом так. Быстро.

Удивительно? Конечно, удивительно. Разве можно влюбиться так скоропалительно? Всего один вечер, один танец, одна ночь, проведенная на улицах города – и этого оказалось достаточно, чтобы все стало понятно…

В комнату вошла мама.

– Можно, доченька?

– Конечно, мам, – Марго отложила в сторону бесполезную в этот вечер книгу.

– Увидела свет, думаю, дай зайду, – сообщила мама и присела рядом с ней. – Ты куда это после бабушки умчалась?

– Мам, скажи, а бывает так, что люди всего один раз встречаются и сразу влюбляются? – пропустив мимо ушей вопрос матери, задала она свой.

Мама не обиделась, а лишь обняла свою дочь.

– Уверена, что бывает.

– И по-настоящему?

– Как ты считаешь, у нас с папой по-настоящему?

– У вас очень по-настоящему, – подтвердила Марго, прижимаясь к матери. – А вы что, сразу полюбили друг друга?

– Пожалуй, сразу. Только мы это никогда не обсуждали. Ведь между нашей первой и второй встречей прошло целых три месяца.

– Значит, на самом деле бывает, – мечтательно произнесла Марго, поцеловав ее в щеку.

– Бывает, бывает, – закивала мама и спросила. – А как его зовут?

– Максим, – произнесла Марго и спохватилась. – Кого «его», мам? Нет никакого «его» пока.

Но было уже поздно, все стало ясно, особенно маме. Будто бы что-то вспомнив, она изумленно приподняла брови и спросила:

– Удивительное совпадение. А ты разве не читала дневник нашей прабабушки?

– Какой дневник? – пыталась сообразить, о чем идет речь Марго, и отрицательно покачала головой.

– Подожди. Я сейчас принесу.

Мама вышла в гостиную, и вернулась через пару минут, держа в руках старую жестяную коробку. Присев на кровать, она протянула ее Марго.

– Это то немногое, что осталось в нашей семье с дореволюционных времен, – пояснила она. – Держи. Думаю, тебе будет интересно.

Марго взяла в руки семейную реликвию, аккуратно приподняла крышку и заглянула внутрь. Сверху лежал старый блокнот. Достав его из коробки, Марго положила рядом с собой на одеяло и стала рассматривать остальные вещи.

Сначала она достала веер. Старинный атласный веер на перламутровом остове со свисающей шелковой кистью. Марго раскрыла его и аристократично помахала на себя. Вокруг все ожило, и ей внезапно представилось, будто она на роскошном балу: в зале светло, играет музыка, а вокруг нее столпились офицеры…

Она положила веер обратно в коробку и вынула неплохо сохранившийся перочинный нож с несколькими лезвиями и накладкой из натуральной кости на рукояти. Повертев в руках, Марго разглядела на нем надпись:

Robert Klaas

Solingen

Следующим предметом было зеркальце в металлической оправе с фигурной рукоятью. Само зеркало немного потускнело от старости, и, заглядывая в него, казалось, будто ты видишь себя сквозь пыль ушедших времен.

Зато на обороте сохранилась замечательная цветная картинка, на которой была изображена сцена свидания барышни с пастушком на природе. Глядя на эту дамскую безделицу, становилось понятно, как раньше относились к подобным вещам: их не делали на конвейере, а изготавливали штучно, с душой – и смотреться на себя в такое зеркальце доставляло хозяйке настоящее удовольствие.

Внизу, на самом дне, лежала пара офицерских погон, перехваченных суровой нитью. Марго бережно взяла их в руки и вопросительно посмотрела на мать.

– Это полковничьи. После революции прадедушке пришлось их снять, – объяснила она. – Еще были медали и ордена, но их сохранить не удалось. Во время блокады бабушка обменяла их на хлеб.

Марго убрала все обратно в коробку и с интересом раскрыла блокнот, а мама, поцеловав ее в макушку, тихонько вышла из комнаты…

«Мы шли едва заметной тропинкой, тянувшейся по неширокой долине между скал. Яркое солнце поднялось уже достаточно высоко, и пора было подыскивать место, где можно было бы спрятаться от дневной жары. Последние капли воды в единственном бурдюке закончились накануне вечером, во рту пересохло, и голова была занята лишь одним: где найти хотя бы глоток воды? Вчера вечером мы услышали топот животных и, устремившись на шум, вышли к этой дорожке, на которой увидели удаляющееся в сторону заката небольшое стадо джейранов. Разумно предположив, что стадо могло двигаться на водопой, мы приняли единственно верное в этих условиях решение – отправиться вслед за ними. В конце концов, других вариантов у нас просто не было: оставшись одни, мы не имели представления, куда нам идти; а так у нас появлялся пусть призрачный, но, все-таки, хоть какой-то шанс найти источник воды. Сейчас это было самым важным. Ночью мы немного отдохнули и еще до рассвета, пока на небо не поднялся белый диск жгучего солнца, отправились по тропинке в том направлении, в котором проследовали джейраны, подарившие нам эту маленькую надежду.