Тогда заговорила хозяйка. Но единственное, что поняли, было её имя – Линде. Старушка накормила их похлебкой с кусками жёсткого, недоваренного мяса. Которое с голодухи показалось им просто пищей богов. Правда, бульон пришлось отпивать прямо из плошек, так как ложек не было. Когда варево закончилось, хозяйка, помогая речи жестами, показала, что им пора выходить из избушки. С огромными мучениями сползли с топчана и, держась друг за друга, побрели к двери.

– Наше счастье, что голодные в драку полезли! – вдруг улыбнулся Феоктистов.

– Это ещё почему?

– Да слышал, если на войне кто-то получал рану в живот на полный желудок, то спасти его было невозможно. А вот если на пустой – лечили!

Снаружи оказалось, что жилище не имело куриных ножек. Хотя в целом здорово соответствовало типажу: было небольшое, низенькое, заросшее мхом по самую крышу. Да и стояло в середине густого лиственного леса. Имелся небольшой двор, без огорода, но с курятником и несколькими сараями. В одном из которых перетаптывался вороной жеребец.

– Ба! Да это же конь того буржуя! – воскликнул Николай. А Володька долго вертел головой, хмурился, пока негромко, словно бы сам у себя, не спросил:

– А где собачка-то?

– Какая ещё собачка?

Феоктистов помолчал, пожевал губами, но потом просто махнул рукой:

– А, ладно! Забей.

Тем временем спасительница вывела их за ограду и показала, что ей нужен хворост. Матерясь и охая мальчишки приступили к работе.

* * *

Прошло около двух месяцев. Ребята все больше понимали «бабушку Линде» и помогали ей в меру возможностей. Оказалось, что старушенция перетащила к себе всё, что нашла на месте их боя с местным бароном. Самого раненого «буржуя» она обобрала буквально до нитки, а вот лечить почему-то не стала. Одежду же и оружие горе-разбойников забрали те самые крестьяне, за которых Феоктистов пытался вступиться. Так что теперь пришлось ходить в подпоясанных накидках из той самой рогожи, служившей мальчишкам одеялом, и «бинтах». Да ещё и босиком. Недели через две ноги у них начали понемногу привыкать, хотя и мёрзли постоянно. А вот смириться с отсутствием трусов долго не получалось.

От этого, а также постоянных головных болей Феоктистов вообще перестал улыбаться и почти не говорил. Его теперь часто тошнило, а головокружение стало привычным. Он то и дело ощупывал огромный отёк, что закрыл лоб и уже сползал на нос. Регулярно отсмаркивал прозрачно-жёлтую маслянистую жидкость, что буквально душила его изнутри. Трижды ночью Зубров обнаруживал друга сидящим во дворе, в странной позе: на согнутых ногах и ягодицах, с руками, упирающимися в землю. Глаза были открыты, но Володька явно «лунатил». После настойчивых расспросов признался, что так «беседует» с убитым ими волком.

Днём друзья собирали для бабушки указанные ей стебли и листья, скрупулезно выполняя при этом явно магические ритуалы. Посмеивались, конечно, про себя, но с атеистической пропагандой не спешили. Зачем? Лечение-то шло! Единственное, что они в него добавили, была примитивная гигиена. Дело в том, что спасительница словно вообще не представляла, что воду можно не только пить или использовать для изготовления снадобий. Хотя метрах в тридцати от избушки протекал довольно широкий чистый ручей. Так что друзья завели обыкновение по утрам умываться в нём и стирать с золой свои «бинты». А по вечерам купаться там же, раз уж не было иной возможности помыться. Холодная вода к тому же снимала у Феоктистова часть его постоянной головной боли. Хотя и увеличивала выделения из носа.

Сильно удручала и ещё одна особенность их «Бабы-Яги» – она очень редко готовила горячую пищу. Кроме той самой первой мясной похлебки, лишь один раз сварила суп с олениной, да как-то обжарила на углях мясо медведя. Обычно все они питались похлебками-затирухами, что приготовлялись без термической обработки, ели орехи, ягоды, лук и сырые яйца. Большими деликатесами на столе были хлеб и сыр, которые приносили старушке пациенты-крестьяне. От них, кстати, «бабушка Линде» тщательно прятала мальчишек. А собираемый ими хворост весь сгорал под многочисленными котелками, в которых она не то готовила какое-то сложное снадобье, не то просто развлекалась запретными алхимическими экспериментами.

Однажды ночью Володька проснулся от того, что две пары рук окунули его в холодный ручей. Попробовал вырваться. Но вместо крика издал лишь утробное рычание. Картинка перед глазами двоилась, казалось, что тело засунули не в воду, а в гигантскую мясорубку. Потом ручей сделал своё дело, и Феоктистов постепенно обессилел. Показалось, что бабушка приказала Кольке: «Теперь вяжи!»

В себя пришёл от острой боли – кто-то рвал ему многострадальный лоб! Резко дёрнулся, и горячее острие полоснуло уже по лицу.

– Ах ты ж! – досадливо произнёс голос бабушки Линде.

– Теперь что делать?! – это уже испуганно. Похоже на голос Николая.

– Голову ему набок поверни! Пусть всё стекает.

Огненное мучение, действительно, покидало череп. Володька быстро уснул…

А проснулся уже с огромным свежим разрезом вместо опостылевшей опухоли. Оказалось, ночью опять пополз «разговаривать с волком». Но не добрался. У него резко поднялась температура, выделения пошли уже и изо рта. Свернулся калачиком на пороге и начал задыхаться. Испуганный Коля разбудил колдунью, и та незамедлительно провела хирургическую операцию. Тем самым ножом, которым резала жаб. Причём – удачно! Володька теперь уверенно пошёл на поправку.