– Вы живете одна?

– Нет, с подругой.

– Так приходите ко мне, мне надо поговорить с вами по личному делу.

– Хорошо, приду.

Пошла я к Дроздовой.

– Я полюбила вас, и вы мне нравитесь, особенно ваша проповедь сверхправия.

– Спасибо, это мне лестно.

– Будете говорить мне правду.

– Обещаю.

– Вы очень интересуетесь Орловским?

– Как и многими другими, не больше. Я с ним весело болтаю.

– И только – только?

– Решительно только.

– И сердце ваше не затронуто?

– О, нисколько!

– Вы знаете, за вас он избил Волгина.

– Слышала. Да этого негодяя за многих надо было избить.

Надо сказать, что в кружке был молодой Орловский, только что окончивший Институт путей сообщения. Он был недурен: блондин, с ясными ласковыми голубыми глазами, кудрявый, румяный, всегда с хорошей улыбкой, всегда веселый, остроумный. Мы с ним много болтали и частенько хохотали до слез, так как я была веселого нрава и большая болтушка. Кроме этой болтовни и одного его стихотворения, поднесенного мне и осмеянного мною ко всеобщей потехе, между нами ничего не было. [Он как-то пришел за мной в Казанский собор, туда я заходила по дороге с курсов (они были на Гороховой улице рядом с училищем глухонемых) и поверяла нашей заступнице свои радости и горести. Вот он и написал по этому поводу стихи, я думала, что своими стихами он желает высмеять мою религиозность, и жестоко отчитала его.]

Но, продолжая наш разговор с Дроздовой:

– Вас поразил мой допрос?

– Признаться, да.

– Так знайте, я всей душой люблю его, люблю давно, еще в Гимназии я полюбила его и ради него поехала сюда, хотя могла ехать за границу: у меня есть средства. Оставьте мне его, не увлекайте, если вы его не любите! Только по-моему нельзя знать его и не любить. Никогда я бы не посещала кружок, если бы не он. Вот я и подумала, что и вы тоже ради него ходите на эти бестолковые разговоры, где пользуются нами как даровыми кусками! Разве не жалко рыженькую девчонку, которая гордится, что такая дрянь, как Вышерский, пользуется ее безграничной любовью и радуется, что она его гражданская жена. А «всеобщая»? Я дрожала за вас, когда вы появились в этой компании, юная, милая и веселая. Мне понравилось, что вы приглядывались, не болтали высокомерно с чужих слов и хорошо отожгли Волгина. Вы не пропадете! Теперь я боюсь за юную Уфу, привел ее земляк, а сам перестал ходить, будем вместе беречь ее.

Крепко пожала мне руку красавица и поблагодарила за откровенность. После этого я стала по возможности избегать веселого Орловского. Он же не отставал от меня и подносил мне чудные стихотворения как свои произведения. Оказалось, что все это стихотворения Тютчева. Мой поклонник переписывал стихи крупного поэта, надеясь на мое невежество и зная мою любовь к поэзии.

Жизнь шла своим чередом. Учились. Сдавали экзамены. Весной катались в свободное время на лодках, слушали в кружке лекции приятелей Желябова6, мечтали послушать его самого, хотя бы посмотреть на ученого Кибальчича7.

Кончились экзамены. Я собиралась ехать домой к себе. Многие же кружковцы поехали в какую-то деревню за Волгой для работы, вернее, для пропаганды среди народа. Провожали в эту поездку Верочку с Вышерским и еще кого-то. Мы были поражены, увидев детку Уфу с Волгиным. Остановившись около нас, как бы хвастаясь своим успехом, Волгин проговорил:

– Завтра в пять часов на Финляндском вокзале, поедем за город обедать!

Мы с Дроздовой сделали вид, что не обратили никакого внимания на его слова и только молча переглянулись. Выходя с вокзала, мы подхватили Уфу и спросили:

– Где ваша тетя?

Уфа жила у властной и состоятельной тетки под строгим присмотром.

– Заболела и уехала в Друскеники. Вот сдам последний экзамен у Страннолюбского8 и поеду к ней. А пока что живу с экономкой и наконец-то наслаждаюсь свободой. Экзамен только через два дня, я к нему готова и завтра обедаю с Волгиным за городом, – с гордостью добавила нам милая наивная девочка.

– Завтра утром вы держите экзамен, а в 3 часа едете к тетке – властно сказала Дроздова. – Вас проэкзаменует Страннолюбский со вторым курсом. Я берусь это устроить, а Южанка возьмет вам билет и предупредит об отъезде вашу экономку.

– А как же обед с Волгиным? – плачевно сказала девочка.

– С этим негодяем вам стыдно ехать одной, это очень неприлично.

Девочка покорилась, выдержала экзамен и в 3 часа уехала, Волгин был взбешен и поклялся, что на будущий год Уфа будет его гражданской женой.

– Этот негодяй, сказала Дроздова, – наверно, узнал, что Уфа со средствами, и желает выгодно жениться. Ведь он только и думает о своей утробе, сам он бездельник и выезжает на проповедях, ловя на громкие фразы молодых несведущих людей. Вы поверьте, он только говорит о гражданском браке, а сам мечтает о законном, чтобы получить состояние жены. Но я этого не допущу! Хоть и не люблю я таких важных барынь, как тетка Уфы, поеду к ней и расскажу всю правду.

Я должна была последний раз обедать у крестного, чтобы проститься со всем его пансионом. Иду домой отдыхать. Навстречу Орловский, предлагает не терять на редкость чудный день и поехать в Таврический сад:

– Там погуляем, поболтаем. Ведь вы завтра уже уезжаете домой. А я так надеялся провести с вами лето на Волге.

– Да ведь с вами поедет Дроздова.

– Я только для вас записался в компанию.

Гуляли мы, весело болтали, сели на траву и закусили пирожками с мясом, а потом чудными конфетами.