ВПКУ КГБ СССР

Аннотация

Что обозначает «ВПКУ КГБ СССР»? Можно прочитать этот роман, и тогда будет понятно, что означает ВПКУ. И вообще, роман о приключениях молодого человека в прошлом веке.

Глава 1. Взросление Для каждого молодого человека обязательно приходит такое время, когда происходит его взросление. Принято понимать, что обычно взросление парня или девушки происходит с окончанием ими общеобразовательной средней школы. То есть это выпадает на восемнадцатилетние молодого человека. Такую жизненную веху мы называем совершеннолетием. Но возрастное взросление несколько отличается от взросления сознания молодого человека. Иные и в двадцать два года остаются детьми, а другие уже в семнадцать становятся зрелыми взрослыми людьми. Наверное, было бы гораздо лучше, если бы взросление молодых людей как возрастное, так и морально-психологическое сознание наступали бы одновременно в восемнадцать лет или к восемнадцати годам возраста. Однако жизнь каждого человека с её многогранными укладами и индивидуальными особенностями подходит к рубежам взросления по-своему или, иначе говоря, по-разному. Снежный декабрь 1968 года, если не брать в расчёт обилье снега и приближавшийся новый год, ни чем примечательным для алмаатинцев не выделялся. В первый же зимний месяц того года снег щедро покрыл землю казахстанской столицы. Приближение нового года и большое количество снега для многих жителей города накладывали печать особого праздничного новогоднего настроения. Но больше других снежной зиме радовались дети. Фотоснимок из личного архива автора романа (зима в Алма-Ате, 1969 год). А для десятиклассников снежный декабрь и уходящий год подчёркивал скорое приближение последнего школьного полугодия. И потому выпускники всегда радуются наступлению последнего этапа на маршруте десятилетнего познавательного школьного марафона. Пока школьники учатся, они готовы с большой радостью попрощаться со всем тем прекрасным, которому дано короткое название «Школа». Такое же короткое, как сам школьный век, быстро пролетающий в недолгой человеческой жизни. О школьных годах с благодарностью и с седеющим сожалением о том, что они так скоро прошли, вспоминают те, кто очень давно не бегали и уже никогда не побегут беспечно по шумным школьным коридорам. Группа молодых людей, как они называли себя «восьмёрка», с уже заметными пушками над верхней губой, считавшие себя вполне взрослыми и для которых уже разводили чернила для заполнения им аттестатов зрелости, готовились самостоятельно по-взрослому встретить последний школьный новый год. В последние декабрьские дни они всё своё свободное время отдавали подготовке предстоящего новогоднего вечера. А ещё, по вечерам, «восьмёрка» посещала студенческий каток. Там они со сверстниками и сверстницами, под светом высоких прожекторов скользили на коньках по блестящему гладкому льду. Иной раз в дневное время друзья ходили в кинотеатры для просмотра нового художественного фильма. А после выхода из зала кинотеатра они наперебой обсуждали просмотренный фильм. Трудно было определить кто из «восьмёрки» был в лидерах. Да и никто из них не претендовал на такую роль. В общем, среди друзей царствовало полное равноправие и демократия. В дружной группе «восьмёрки» самым рослым и крупным от рождения был Виталий Соколов. Ребята в шутку называли его «Бройлером». С густой послушной шевелюрой пепельного цвета, с улыбчивым лицом, Виталий, можно сказать, всегда был спокоен, весел, готовый по просьбе друзей спеть под гитару, на которой очень даже неплохо умел играть. Рауфлер Игорь – крепыш, ниже среднего роста, всегда сдержанный, был основным мозговым центром «восьмёрки». Казалось, его практичный ум, настойчиво вытесняя тёмно-каштановый волос с головы 59-го размера, уже вырисовывал границы начала будущей просторной лысины. Но вслух он утверждал, что даже оставшихся на его голове волос хватит на вторую пышную причёску и не менее пышную бороду для его друга детства Александру Евдакову, который имел «чердак» значительно меньших размеров. За поразительное внешнее сходство Сашкиной головы на незабываемый портрет великого Александра Сергеевича, а также одинаковые имена, к нему прилипло прозвище «Пушкин». Сашку можно было тоже считать классиком, но в области современного юмора. Мунасипов Ильдус – энергичный, коренастый силач, с широкой улыбкой на смуглом лице, в любой ситуаций не теряющий присутствия физической и внутренней силы духа. В некоторых сложных ситуациях Ильдус не пытался разбираться с оппонентами, он сразу вступал с ними в физическое противоборство. И всегда выходил победителем. Он не считался с количеством противников. Ильдус атаковал противников первым и на первых же секундах получал преимущество, так как одни были повержены, а другие уже воздерживались от продолжения споров физического характера. Звание «Ходячая энциклопедия» достойно носил Александр Куплин – большой любитель книг. Брюнет Куплин, как и его родители, имел низкий рост, но при этом обладал широким кругозор общих знаний. Без исключений он всегда был среди тех, кто первыми просматривали в кинотеатрах города новые художественные фильмы. А ещё, Сашка Куплин отличался тем, что был большим любителем словесных споров, в чем частенько брал верх. И вообще, с ним лучше было не спорить. У него в запасе всегда были трудно опровержимые факты, доказательства и упорство. Виктор Шварцман – не многословный, очень скромный и добродушный здоровяк. Когда друзья бывали в его частном доме, что было не частным событием, Виктор проявлял заметную неловкость из-за некоторого не радушия родителей и бабушки. Дома родные Виктора говорили исключительно на немецком языке, от чего и молодым людям было как-то не уютно. А когда их сына и внука друзья, называя по имени делая ударение не на вторую гласную, а на первую, то его родные проявляли показное недовольство. Они называли его Виктор, делая выразительное ударение на букву «о». Виктор, выбирая в пятом классе иностранный язык для изучения по школьной программе, он поступил хитро и выбрал немецкий. Шварцман прекрасно владел немецким языком, он знал не только речевую сторону языка, но и грамматику, ведь дома он общался с родными и другими родственниками только на немецком языке. И, забегая вперёд, хочется вновь удивиться тому, что на выпускном этапе школьного обучения Виктор по немецкому языку получил оценку равную четвёрке. Учительница пояснила ему, что даже она не знает немецкий на отлично, а ученик не может иметь оценку за ту же науку выше знаний самого учителя. Вот такой вышел казус в атмосфере «правдивого социализма». Ну, что делать? Раз социализм выдуман, то и оправдания в жизни социализма так же можно выгодно не только придумать, но и отстоять. Круглолицый Славик Ким – сама вежливость и образцовая воспитанность. Под его короткой причёской с чёрным, жёстким волосом бьётся подвижный ум. В общем, он был одним из одарённых школьников. Как и его сестра, он в последующем закончил обучение в школе с золотой медалью. Родители «восьмёрки» всегда ставили Славика в пример остальным, особенно в учёбе. Славик всегда был готов оказать любую помощь друзьям, отставляя при этом, свои личные дела в сторону. И, наконец, Муратбаев Мурат. В свои 17 лет он выглядел худощавым, но жилистым юношей среднего роста со светло-карими глазами, иногда казавшимися зеленоватыми на светлокожем лице западного казаха, на голове с послушным слегка волнистым волосом чёрного цвета. «Восьмёрка» представляла собой поистине дружную, интернациональную группу молодых людей. Эта группа по национальному происхождению объединила русских, немцев, белоруса, татарина, корейца и казаха. Друзья были спаяны настоящей юношеской дружбой, крепость которой была схожа с цифрой «восемь», символизирующей одно цельное, неразрывное и бесконечное, как сам знак бесконечности. Неразрывность дружбы, их единство не раз подтверждались жизнью. И через много лет, когда они сами стали отцами своих семейств, их дружба, как и прежде, была крепка и верна. Родители Виталия Соколова собирались встретить новый 1969 год в кругу своей компанией на территории своих друзей. Частный дом в три комнаты на новогодний вечер, да и на всю ночь, переходил в полное распоряжение их старшего сына. Виталий, из-за предстоящей новогодней разлуки с родителями, не грустил, а даже наоборот, своей сияющей улыбкой поощрял решение своих «предков». Младший Соколов – Юра был в таком возрасте, что для компании родителей на правах ребёнка считался взрослым дитём, которому среди взрослых будет совершенно скучно. Поэтому его родители решили, что ему нет надобности, держаться за мамину юбку. Тем более, если эта юбка празднично новогодняя. Но для общества старшего брата Юрик, считался слишком малым. Зато сам молодой Соколов для компании старшего брата таковым себя не считал. И всё же, не смотря на это, он брался «восьмёркой» в расчёт на правах юнги, хотя шестиклассник Юра, как молодой бройлер по своему росту был под стать некоторым друзьям старшего брата. Если родители великолепной восьмёрки были не против их самостоятельного собрания, то для их девушек в этом плане возникли проблемы. Девушка Мунасипова Ильдуса на второй день школьных зимних каникул выехала с родителями к родственникам в ближайший от Алма-Аты город. Никто из родителей не решился отпустить своё нежное чадо на всю ночь в компанию сверстников без родительского глаза. Единственным исключением было для подруги Игоря Рауфлера – Ирины Мариновой, воспитывавшейся у одинокой и очень больной матери. В связи с неизлечимостью болезни она ещё полгода назад предоставила своей дочери полную самостоятельность. Её мать знала, что она недолго протянет в усталой от болезни жизни и, потому хотела ещё при жизни воспитать в Ирине ту, самостоятельность, которая в скором будущем станет её жизненной необходимостью. К тому же, она полностью доверяла Игорю и желала, чтобы дочь вышла замуж за этого интеллигентного умного и сдержанного парня. Поэтому Ирина в новогодний вечер уже была среди ребят и руководила приготовлениями относительно новогоднего стола. Родители Миры Чазовой, как и Соколовы, встречали новый год у друзей. Мира наотрез отказалась ехать к друзьям родителей и заявила, что будет дома у телевизора. Зато её младшая сестра с удовольствием готовилась к поездке с мамой и папой. Но эта была, хоть и простая, но хитрая уловка старшей дочери. Заранее было обговорено, что её друг и одноклассник Муратбаев Мурат заедет к ней сразу после ухода её «родичей». Как-то так сложилось, что у остальных парней компании не было своих девушек. Всё было замечательно. Ребята активными хлопотами наносили последние штрихи на новогоднюю картину. Все были в сборе, кроме Миры. Как только пробил двадцать первый час Мурат с безотказным Сашкой Пушкиным поехали за ней. К тому же, друзьям и с такси повезло. Только они вышли на улицу Сатпаева, а тут как раз едет свободное такси. Водитель охотно согласился ехать до указанного адреса и вернуться с теми же молодыми людьми обратно сюда же. Вскоре они обратно вернулись, но уже с Мирой. Одиннадцать молодых людей, ровным счётом футбольная команда, довольно таки неплохо проводили старый год и встретили новый. Но всё же, маленькая, почти не замеченная многими попытка немного внести штрихи грустного, была сделана Сашкой Куплиным. Хотя почему грустного? Ну, да, слова Куплина грустью отозвались в сознании Мурата. Произнося тост за новый 1969 год, он акцентировался на выборе предстоящего пути: – Ребята, старый год, вот уже прошёл, а новый наступил. Он особенный для нас. Мы в этом году закончим школу. А куда пойдём поступать? Что-то мы об этом никогда не говорили. Нам надо вместе… – Во, правильно, сейчас мы все пойдём поступать на курсы дедов – морозов, – перебил его Пушкин. – А давайте, на второй год останемся! Тогда у нас будет время подумать и поговорить об этом, – с иронией в голосе пошутил Игорь, стараясь придать выражению лица полную серьёзность. – Ну, ты и нашёл время говорить об этом. Не забивай, наши мозги хотя бы сегодня и на все десять дней каникул, – как бы, заканчивая разговор на эту тему, поставил точку хозяин дома. Но для Муратбаева этот разговор не закончился. Ему стало несколько грустно. Он уже мыслями ушёл в вопрос о том, куда же всё-таки идти поступать, чтобы продолжить образование? Ведь действительно, через полгода надо будет вступать на давно избранный путь. А он, вообще-то, не избирал никакого пути. Просто учился и учился в школе. И о чём только думают родители?! И почему они до сих пор не завели такой разговор? Об учёбе в школе говорили, о друзьях – тоже, о всякой всячине, даже о женитьбе. Правда, о последнем – только в шутку. В любом месяце 1968 года до выпуска из средней школы казалось так далеко, что и не высвечивалась мысль о дальнейшей жизни. А вот первые часы нового шестьдесят девятого года как бы неожиданно и вплотную приблизили момент выбора высшего учебного заведения, где необходимо было продолжить своё образование с целью овладения какой-либо профессией или хотя бы специальностью. Когда у тебя нет давней детской мечты, то на пороге окончания средней школы – это не простое дело и даже больше, чем не простое. Одни мечтали с детства стать лётчиком или врачом, инженером или моряком, или представителем какой-либо другой уважаемой профессии. А если у тебя не было такой мечты или хотя бы тяготение к какой-либо профессии? Как быть? Надо думать о выборе жизненной дороги или её просто придумать, обманывая своё сознание. Мысли Мурата о выборе будущей профессии в тот новогодний вечер всё же были погашены под напором новогоднего настроения. Как бы ставя в этом точку, Мира взяла Мурата за руку и потянула танцевать. Новогоднее веселье продолжалось до самого раннего утра. Уставшая и сонная компания к четырём часам утра окончательно притихла, отдаваясь во власть утреннего сна. Отдыхали, кто, где и как мог. Ильдус, Славик и оба Саши оккупировали большой диван. Можно было не сомневаться, что в другое время они вчетвером не смоги бы уместиться на том диване. Ирина и Игорь куда-то исчезли ещё раньше. В самом лучшем положении оказались братья Соколовы. В соседней комнате в своей кровати мирно спал Юра. А Виталий, не раздеваясь, вытянулся во весь свой большой рост на не расправленной тахте. Виктор собрал в ряд четыре стула и довольно таки неплохо устроился на них. Мира и Мурат, сидя рядом в одном кресле пытались подремать. Спинка кресла была низкой, это усложняло возможность свободно откинуться головой назад. В итоге, они решили последовать примеру Игоря и Ирины. Как только услышали на улице стук колёс первого утреннего трамвая, они быстро оделись и вышли из дома. Было замечательное новогоднее утро. Свежий морозный воздух бодрил и быстро вытеснял из тела усталость и сонливость. Было так тихо, что казалось, хруст снега под ногами был настолько громким, будто он мог разбудить людей, спящих в домах, стоящих вдоль трамвайной улицы Сатпаева. И ни одного человека не было видно ни на Сатпаева, ни на улице Гагарина. Словно всё замерло в безлюдной морозной тиши раннего первого утра нового года. Мурату то пустынное утро напомнило детскую сказку «Пале один на всём свете». Но вслух своей подруге сказал: – Мы одни на всём белом свете. Никого, ничего, только снег, мы вдвоём и наши шаги. А снег так громко хрустит… Она улыбнулась, ещё плотнее прижалась к его руке и тихо произнесла: – А я тоже об этом подумала. Как хорошо! Какие у нас замечательные друзья. Это мой самый лучший новый год. Сейчас она казалась Мурату совсем другой. Он её такой ещё не видел. Мурат чувствовал, как его охватывало нежное и волнующее чувство, от чего становилось тепло и в тоже время наступало какое-то чувство стеснения. Только позже он поймёт, что это было чувство пленяющей нежности. А тогда, лёгкий жар, ударивший в лицо, привёл его в некоторое смятение. Когда подошли к остановке они скорее услышали, чем увидели трамвай, движущийся в их сторону по трамвайным путям, где-то там далеко на улице Жарокова. – А поехали к нам, а то мои тебя давно не видели, – как-то вдруг живо предложила Мира. Предложение было неожиданным. Не обдумывая его, Мурат устало ответил: – Я обещал прибыть домой, как штык не позже восьми утра. Если нарушу договор, то они меня в другой раз не отпустят. Да и спать тянет. А давай, завтра! Он заметил, как в голубых глазах пышноволосой, стройной высокой девушки бодрая радость сразу угасла. Мурат смотрел на неё и думал: «Неужели она не устала от новогодней вечеринки?». Чтобы как-то устранить проявившуюся у неё грусть, предложил встретиться уже сегодня, но после обеда. Посмотрев на приближающийся трамвай, она радостно согласилась и сказала, что будет ждать его. Трамвай, громко стуча по рельсам, повёз Миру домой в западном направлении. Мурат успел заметить, что в салоне удаляющегося транспорта сидели поодиночке всего четыре человека. Надо же, в такой ранний час эти редкие пассажиры трамвая тоже куда-то ехали. Наверное, так же, как Мира они едут домой после своей новогодней вечеринки. Через двадцать минут Мурат будет дома. Привычный маршрут Муратбаеву показался очень долгим. По этим улицам он ходил в 22-ю среднюю политехническую школу, от которой только что уехала Мира. Здесь же пролегал маршрут к его друзьям Соколову, Ильдусу, Куплину, Виктору и Славику. Остальные друзья жили рядом с ним. А путь ранним утром показался очень долгим видимо из-за того, что по высокому снежному покрову ему пришлось первому прокладывать путь. Других следов нигде не было видно. А преодолевать глубокую снежную целину всегда получается труднее и потому медленнее. К тому же, безлюдье, как бы, удлиняет путь по времени. Но зато в такой тиши и одиночестве хорошо уходить в свои мысли и воспоминания. Мурат мысленно возвращался к прошедшим часам весёлого новогоднего вечера. Он знал, что при первой же встрече друзья наперебой будут обсуждать события и приключения новогоднего вечера. Но мысли вновь привели его к Мире. Сегодня, наедине с ним и в компании его друзей она была какая-то особенная. В ней появились медлительность, застенчивость девушки, будто повзрослевшей. Она стала проявлять кротость и готовность во всём соглашаться с ним. Она действительно особенная и хорошая девчонка. Но в школе! Она вела себя с Муратом так, что частенько злила его и заставляла его обижаться на её проделки. Она резво спорила с ним, даже при ребятах могла сказать, что Муратбаев как раз в таком то деле ничего не понимает. То спрячет его папку с учебниками и тетрадями, то куртку. А однажды зимой она забрала его шикарные кожаные перчатки и сказала, что теперь она будет их носить, а потому возвращать ему не собирается. И добавила, что мол, возможно, отдаст ему перчатки, если он об этом хорошенько попросит её. Ну, ладно, спрятала папку со школьными тетрадями, можно не делать уроки, есть причина. Спрятала куртку? Всё равно отдаст как обычно, когда все уйдут из класса. А перчатки! Его нештяшные кожаные перчатки… Нет, Мурат этого не хотел терпеть. И тогда он ей грубо сказал: «Мир, прекрати! Что ты ко мне привязалась? Сейчас же верни мои перчатки, а иначе я просто тебя…» Не найдя подходящих слов он замолчал. Мира тут же вернула ему перчатки. Слёзы, как то неожиданно выступили из её глаз. Она отвернулась. Не зная, что делать в такой ситуации, Мурат молча оставил Миру и быстро зашагал в свою сторону. Отойдя на некоторое расстояние, украдкой посмотрел на неё. Она с платочком у лица смотрела в его сторону. Он понял, что сильно обидел девушку и от того чувствовал себя идиотом, не сумевшим как-то по мягче решить пустяковую проблему. А вернуться и извиниться не хватало духа. Да и что он мог сказать ей тогда? И только через неделю, будто ничего не произошло, уверенно подошёл к ней и предложил: «Мира, а пойдём со мной на новогодний вечер?!». Он ясно видел на её лице удивление и радость. Она не раздумывая, сразу согласилась. Даже не спросила, где будет проходить вечер, кто там будет. Она вообще не задавала никаких вопросов. На всех следующих уроках и переменах она оживлённо болтала со своей близкой подругой Любой – соседкой по столу и как раньше частенько, а теперь ещё чаще с улыбкой быстро бросала взгляд на Мурата. Учительница устала делать ей замечания за разговоры на уроке. Казалось, все замечания в свой адрес она получала с удовольствием. С того дня она уже никогда не прятала его вещи и не спорила с ним. Даже, наоборот, стала во всём соглашаться с ним. Единственно, что осталось от прежнего, так это её не редкие и быстрые взгляды на уроках в его сторону. Мурат и сам заразился этой её привычкой. Нет, нет, да и посмотрит на неё. А она почти всегда перехватывала его взгляд своей лёгкой нежной улыбкой. И вот только теперь, идя ранним новогодним утром по снежной целине безлюдных улиц, Мурат сделал вывод, что Мира, наверное, просто любит его. Только этого не хватало! Хоть и приятно быть любимым у такой видной красивой девушки. Однако такое положение немного пугало его. Зачем ему это? Известно к чему это может привести. Вон, на соседней улице в прошлом году свадьба была. Молодые полюбили друг друга ещё в девятом классе. Кое-как дождались выпуска из школы. В июне – выпуск, а в начале июля – свадьба. По какому-то особому разрешению, да и не без блата, наверное, их брак зарегистрировали. А теперь, говорят, у них в жизни ничего не клеится. У обоих молодых с дальнейшей учёбой ничего не вышло. С трудом окончили школу, в институт подготовиться не успели, а потому вступительные экзамены оба провалили. Она ждёт ребёнка. А его скоро призовут на службу в армию. Приближающаяся разлука, не любовь его родителей к молодой жене своего сына, другие неурядицы накладывали на жизнь молодой семьи неблагополучие. Нет, подобное, не для него, Мурата. Надо окончить школу, поступить в высшее учебное заведение, окончить его, получить работу, добиться жилья, а уже после этого можно жениться, создавать свою семью. Уж он-то до лет тридцати не будет обзаводиться собственной семьёй. Да, вот только как же быть с чувствами? А она? Она согласна с таким жизненным планом? А может она завтра, ну, или послезавтра встретит другого! Ой, лучше подумать о ВУЗе. Дома, кроме матери все спали. Она после первого же лёгкого стука в дверь, немедля открыла её, будто стояла за дверью в ожидании раннего прибытия домой своего сына. Предложила позавтракать и ложиться спать. Но Мурату есть не хотелось. Очень коротко рассказав матери, о том, как хорошо прошёл новогодний вечер, отправился спать. Мурату казалось, вот только уснул, но его почему-то настойчиво будила мать. – Вставай, к тебе пришла Мира. – Нет, мы с ней только что расстались, она сейчас едет к себе домой. Наверное, только доехала, – не открывая глаз, сонно проговорил Мурат. – Уже тринадцать часов. Хватит спать. Она в комнате ждёт. Приглашает тебя в гости к ним, там её родители ждут вас к обеду. Вставай быстрее! – мать поясняла причину прерывания его сна. Мурат быстро встал и спешно удалился умываться в ванную. Вошёл в гостиную, где сидела Мира и рассказывала что-то маме Мурата. Увидев его, она замолчала и перевела свою улыбку в сторону появившегося Мурата. – Слушай, мы не договорились в котором часу и где встретимся. Поэтому я сама приехала за тобой, – пояснила девушка своё неожиданное прибытие к Муратбаевым. – Ну, да, – только и ответил он. Мурату вообще-то не хотелось ехать по холоду, а затем сидеть в компании её родителей. Но все же, через минут двадцать они шли в направлении трамвайной линии. Обильно выпавший снег уже не представлял собой белую никем не тронутую целину. Снежная поверхность дорог и тротуаров были изъезжены автомашинами и исхожены пешеходами. Морозный воздух не только бодрил, он порождал желание спешно уйти куда-нибудь в тепло. По дороге и в трамвае Мира пересказывала Мурату содержание какого-то любовного романа, недавно прочитанного ею. Героиней романа была англичанка Джейн Эйр. В отличие от девушки Мурат чувствовал себя вялым и ленивым. Видимо такое состояние было из-за прерванного сна, который показался всего лишь минутным. Потому он был рад, что говорит только Мира и не ждёт от него бойкой болтовни. Родителей Миры дома не оказалось. Младшая сестра засобиралась куда-то и вскоре ушла. После лёгкого обеда, который для них был поздним завтраком, они уселись на диван. То ли уставшая от живого разговора, который в основном вела Мира, то ли ещё по какой причине теперь она молчала и смотрела куда-то в пол. Воцарилось полное молчание. Мурат чувствовал некоторую неловкость. Хотелось о чём-то начать разговор. Но он никак не находил для этого подходящей темы. Совсем недавно в компании своих друзей он весело и энергично говорил и с ней, и с друзьями на разные темы и такой проблемы, как о чём говорить вовсе ни разу не возникало. Он почувствовал на своей руке лёгкое прикосновение её прохладных тонких и нежных пальцев. – Поцелуй меня, – Мурат услышал её лёгкий шепот. Он, не спеша, осторожно обнял девушку одной рукой за плечи, склонился к её опущенному лицу. Она, немного повернув голову к нему, поднесла свои губы навстречу приближающимся его губам. Мурат очень близко видел её розовые губы и успел заметить, что она, сомкнув ресницы, прикрыла глаза. Он думал поцеловать её в щёчку, но теперь ему хотелось сделать это в её красивые губки. Он чувствовал, что они у неё влажные и мягкие. Вместе с поцелуем, он вдохнул в себя приятный волнующий запах её губ. Мира развернулась и обняла его обеими руками. Мурат чувствовал нежность и лёгкость её рук. Внутренняя волна, возбуждая, прокатившись по всему его телу, мягко ударила в голову и осталась там, будто туманом обволакивая всё сознание. Он, тоже поддавшись вперёд, легко обнял её. Теперь он физически ощутил её небольшие упругие груди, скрываемые халатиком и в то же время заметно выпиравшиеся наружу. В нём появилось волнующее напряжение. Мурату очень сильно захотелось потрогать её грудь. Слегка дрожащей и плохо слушающейся рукой он медленно и, как можно нежнее прикоснулся ладонью к её левой груди. В то же время он сильнее почувствовал её руки на своей спине. Мурата охватило стыдливое и какое-то внутреннее подрагивающее состояние. Он стыдился того, что Мира может заметить предательский оттопыренные брюки в том месте, где волнующее напряжение заставляло мужской орган рваться наружу из своего укромного места. Вырез в верхней части халата, в который она переоделась по прибытии домой, позволял Мурату видеть её лифчик и верхнюю часть белой и притягательно нежной девичьи груди. Он никак не мог оторвать взгляда от увиденного. Мурат, уже в каком-то бессознательном состоянии потянулся всем лицом в эту белую и нежную тайну. От её близкой и такой почти светящейся кожи исходил приятный и дурманящий аромат. И даже через много лет, он помнил тот её особенный запах. Мурат в тот момент почувствовал некоторое физическое неудобство и потому вынужден был перенести свою левую руку ближе к правому плечу Миры. Видимо она это поняла иначе, так как опустила вниз свою правую руку. Из-за этого рука Мурата соскочила и поехала вниз. Он всем телом стал заваливаться влево. Пытаясь найти равновесье, он как-то неловко угодил рукой в её лифчик, который и так не полностью прикрывал грудь. Узенькая лямочка этой части интимного белья соскочила с плеча девушки и обнажила то, что скрывала шёлковая чашечка. Парень впервые наяву так близко видел это божественное чудо. Эта сферическая, скрываемая от чужих глаз выпуклость была настолько белой, что значительно отличалась своей белизной от кожи, доступной для обзора остальных частей тела. В центре светло-розовой окружности торчал размером в горошинку розовый сосочек. Казалось будто это нежная, словно беломраморная девичья грудь стыдливо слегка опустила свой сосочек и, казалось, что пытается вновь спрятаться в чашечку лифчика. Но Мира и не пыталась помочь ей спрятаться. Она медленно подалась назад, к спинке дивана. Прерывисто дыша, она так же медленно запрокинула голову с закрытыми глазами и замерла. Верхняя пуговичка халата по-прежнему была расстегнута. Мурат вплотную прижался к девушке и опустил голову на её грудь. Он это сделал скорее из-за боязни внезапной молчаливой встречи с её взглядом. А в таком положении она не смогла бы заглянуть ему в глаза. Он отчётливо чувствовал возбуждённое биение её сердца. Его одолевало неудержимое желание ещё раз увидеть её грудь. С лёгкой дрожью пальцев он медленно и тихо, как бы боясь разбудить замершую подругу, стал распахивать левый отворот её халата. Он вновь видел захватывающую белизну открывшейся прелести. Эта скрываемое и прекрасное настолько сильно завораживало взор и сознание юноши, что он не мог оторвать своего взгляда. Обнажённая девичья грудь была самой красивой и таинственной прелестью. Поэты и художники, писатели и философы во все времена воспевали это несравненное чудо женской плоти. Открывшееся таинство так сильно притягивало Мурата, что казалось, нет сил, сдерживать себя. В голове стучало, какой-то сладкий дурман своей невидимой плотью обволакивал мозг и уносил его в другую реальность. И странно, он уже не так стыдился, как минуту назад. Его всё больше и больше охватывало волнение. А стыдливость, всё дальше удаляясь, растворялась в волнах желания. Он уже сам рукой помогал её груди ещё больше освободиться из плена чашечки. Юноша не убирал свою руку, боясь, что девичья прелесть может опять спрятаться в своём домике. Теперь он не только смело смотрел на её грудь, он её трогал. Упругая грудь, очень гладкая, с белоснежной и тонкой кожей, слегка и часто вздрагивала от ударов сердца. Осторожно прикоснулся к сосочку, который почему-то чуточку увеличился и уплотнился. Мира глубоко вздохнула и тихо проговорила: – Пойдём! Легонько отстранила Мурата и быстро встала с дивана. Несмотря на него, она пошла вперёд. На ходу взяла его за пальцы руки, крепко сжала их и потянула за собой. Они вошли в другую комнату служившей спальной. Выпустив его руку и отойдя к окну, она смотрела куда-то на зимнюю улицу. Было видно, что она о чём-то думает и чего-то ожидает. Царило полное молчание. Мурат догадывался к чему это всё должно привести их двоих. Он никогда ещё не был с девушкой в той близости, о которой кое-что знал понаслышке. Мурат понимал, к какому завершению должна прийти эта их встреча. Но именно такой близости он побаивался. Тормозом к действиям послужила ответственность, которая за это, впоследствии ляжет на него. Неожиданно раздался дверной звонок. Мира, вздрогнув от этого, метнулась к входной двери. Мурат спешно покинул за ней спальню и уселся в гостиной на диван. Пришла её младшая сестра. Муратбаев даже обрадовался такой внезапной развязке. Но после, в другие дни в часы воспоминаний того дня, он сожалел о том, что тогда так не вовремя пришла Юля. Теперь в мыслях того дня он действовал гораздо уверенней и даже можно сказать, нахальней и с некоторым успехом молодого ловеласа-фантазёра. Но в те минуты всё было иначе. Он в те минуты стеснялся, боялся исхода, чувствовал себя неловко. Как только Юля вошла в комнату, Мира, как бы продолжая прерванный разговор, продолжила свой пересказ о книге, о которой рассказывала в трамвае. Она сняла с полки книгу, протянула её Мурату и предложила прочитать её. Скорее она не предлагала, а просила его об этом. Муратбаев, проявляя показное удовольствие от предложения, с готовностью согласился с её просьбой. За что девушка одарила его нежным и несколько виноватым взглядом. Квартира, где жила Мира со своими родителями и сестрой, которая была пятью годами младше её, была Мурату хорошо знакома. Он бывал здесь и раньше. Совсем недавно, в кругу одноклассников, здесь отмечали день рождения Миры. Потом очень скоро он узнал от её подруги, что тот день рождения был устроен ради него. А весной её родители узнают от своей старшей дочери, что она любит своего одноклассника Мурата Муратбаева. Но они об этом ещё раньше догадывались и потому, эта новость не явилась для них таковой. А в тот первый день нового года, когда они оставались в её квартире одни, знакомое жильё казалось Мурату какой-то особенной, не такой, какой виделось раньше. Быстро наступали зимние сумерки. Муратбаев, с книгой в руках, собирался уходить домой. В дверях тёмного коридора Мира, держа его за руку, сказала: – Скорее бы прошли эти каникулы. – Почему? Они только начались, – удивился Мурат её словам. – Потому что в школе я вижу тебя каждый день. А теперь… Приходи ко мне завтра. Я буду ждать тебя. Он спешно попрощался с Мирой, пообещав на следующий день быть у неё, и с книгой в руке устремился вниз по лестнице. Мурат в тайне был рад тому, что его любит эта красивая и особенная девушка. И в то же время из-за этого его одолевало труднообъяснимое самому себе переживание и беспокойство. Да, он боялся и стыдился всего этого, но и в тоже время тайно радовался этому. Его переполняла внутренняя радость, чувство восторга и желание кому-нибудь из друзей рассказать об этом. Но всё же рассудительное размышление об этом не позволяло ему сделать это. Потому он держал свои ощущения и чувства только при себе. Но, ни в следующий день, ни потом, Мурат так и не появился у Миры. Общие планы «восьмёрки» полностью поглотили друзей до первого учебного дня новой четверти нового 1969 года. С наступившим новым 1969 годом Муратбаев впервые задумался о своём будущем. Некоторые одноклассники уже вели разговоры о том, куда будут поступать учиться после окончания школы. А у Мурата какой-либо определённости в этом не было. Да и вообще он об этом не думал. И вот только когда оставалось до окончания школы полгода, он стал всё чаще думать о том, куда же всё-таки идти поступать, чтобы продолжить образование? Ведь действительно, скоро надо будет вступать на давно избранный путь. А он, вообще-то, ни давно, ни теперь, не избирал никакого пути. Просто учился и учился в школе. В последний день зимних каникул отец Мурата, Сарсенбай Муратбаевич завёл со своим отдыхающим сыном разговор: – Слушай! Ты чем думаешь заняться после окончания школы? Или ещё вообще не думал об этом? – Не думал. Но мысль об этом была, – стараясь, как можно дипломатичней ответил Мурат. – Молодец! Не думал, но мысль была и ты, конечно, её прогнал прочь. Разве такие думы достойны для такой светлой головы, как у тебя? Правильно. Об этом тебе не надо думать. Пусть об этом думают дураки, а ты же у нас умный, – отец, как бы вставлял запал в гранату замедленного действия. – Папа, ну что ты говоришь?! Выбор жизненного пути – дело очень серьёзное и одним днём, даже месяцем не решается, – оправдывался парень. – Ну, да, это дело серьёзное. А раз так, это означает, что это не для тебя. Ты что, в голову раненый?! Время думать об этом прошло ещё вчера, а точнее, в прошлом году. И сейчас ты… – А я не знаю куда поступать, – перебил отца сын. – Тогда скажи, чего бы ты хотел? Чем бы ты хотел заниматься? Чему ты хотел бы посвятить свою жизнь? – вопросы отца требовали от сына конкретного ответа. – Не знаю, чего хочу, – задумчиво и тихо ответил Мурат. – Многие ребята с детства хотят стать офицером милиции, полярником, лётчиком, а потом космонавтом. А ты? – Вот как раз лётчиком-космонавтом никак не хочу быть. – Почему? Основа для этого имеется. Ведь у тебя отличное здоровье. – Да ну! Ещё зашлют тебя – космонавта на солнце. А там сгоришь. – Чего ерунду городишь? Не то, что на солнце, близко к солнцу не летают. Там такая раскалённая атмосфера, что это человеческим разумом трудно представляется, – отец серьёзно вступил в спор со своим сыном. – Родители, слушайте анекдот! Американцы планируют высадить своих астронавтов на луну. Брежнев вызывает к себе наших космонавтов и говорит: «Мы должны переплюнуть американцев! Полетите на солнце, высадитесь там, обозначите своё присутствие на солнце и быстро вернётесь на землю». Космонавты в испуге заявляют: «Но мы же только на подлёте к солнцу сгорим вместе с ракетой». А глава государства отвечает возмущённо: «Вы что, думаете, в Политбюро дураки сидят! Полетите ночью!». Все рассмеялись. А вслух Сарсенбай Муратбаевич высказал, что это всего на всего анекдот. – Анекдот анекдотом, но поэты и композиторы сложили песню об этом, которую поёт вся страна и по радио и по телевизору, – продолжал младший Муратбаев. – Это что за песня анекдот, – спросила мать. – А я сейчас напомню. Там ещё такие слова: «Я Земля, я своих провожаю питомцев!». А дальше так: «Долетайте до самого Солнца и скорей возвращайтесь домой!». Известная песня. Все поют о том, чтобы космонавты долетели до солнца и возвратились бы домой. Наверное, всё-таки Брежнев отправит некоторых космонавтов на солнце. Наверное, ночью их отправят. Я бы не хотел оказаться в их отряде. – Очень интересно! Ну, да песня такая есть и слова такие там имеются, и песню эту поют. Но это просто космическая романтика. Но ладно, чего там решать, пойдёшь по моим стопам. Будешь поступать, как и твой старший брат в Омскую Высшую школу милиции. Будешь, как и я, офицером милиции. Да и брат твой там учится. Вот и отлично будет. Ты на первом курсе, а он на старших курсах. А в будущем он, да и я будем тебе помогать осваивать специальность на практике, – как зачитывая приговор, отец подвёл итог. – И что, мы все будем милиционерами? – безрадостно воспринял сын услышанное. – Но почему бы и нет. Сложится семейная династия правоохранителей. Бороться с преступностью – это всегда востребованное, нужное и благородное дело. Милиция у нас всегда в почёте. Перед тобой будут открываться почти любые двери, – совершенно серьёзно пояснил Сарсенбай Муратбаевич сыну. – Но если не хочешь быть милиционером, – продолжил разговор глава семейства полковник милиции, – то можно стать таким же уважаемым и ещё более энергичным, то тогда поступай в наше Алматинское высшее пограничное училище. Это прославленное высшее училище находится в Алма-Ате, недалеко от нашего дома. – Вот туда, как раз и не надо, это очень опасное дело, – вмешалась, слушавшая весь их разговор, мать. – Вот это, как раз по мне. А то где ещё можно отличиться как не на границе, охраняя просторы нашей великой Родины? А с бандитами занимайтесь вдвоём с братом, – взбодрился Мурат. – Если желаешь, поступай в пограничное училище. Но лучше бы ты с этим делом не связывался бы. Не знакомое нам это дело. А милиция – больше, чем знакомо, – поддержал жену глава семейства. – А почему не связываться с этим? Я уже хочу быть офицером пограничником, – остановился Мурат на этой идее и ожидал от родителей обоснования их сомнении. – Давай рассуждать! – не спеша, начал свои рассуждения отец, будто желая, чтобы каждое сказанное им слово было бы правильно понято и было бы осознано сыном, – Предположим, ты поступил в училище, окончил его, получил первое офицерское звание. А дальше что? А дальше ты будешь взрослеть, появится семья, дети. И что ты с ними всю жизнь будешь проживать на заставе? Мягко говоря, перспектива печальная. А застава не город и не городок. Куда пойдут учиться твои дети? На заставе не то, что средней, даже начальной школы нет. Тебе придётся отдавать их с семилетнего возраста в интернаты. А мы, как их дед и бабушка, этого тебе не позволим. – А я не буду жениться до тридцати лет. К тому времени я отслужу на заставе и переберусь в нашу Алма-Ату, – не отступал Мурат. Отец старался убедить Мурата в правоте своих слов: – А кто же тебя переведёт в Алма-Ату? У нас ведь нет в роду генералов. И звания ты будешь получать с большим трудом. А может, и не дойдёшь до уровня старшего офицерского состава. По той же причине, что у нас нет среди родни ни генерала, ни маршала. А для службы в Алма-Ате и в других городах найдутся сыновья и внуки больших военачальников пограничных войск. Вот так вот! После этого семейного разговора Мурат, как только видел где-нибудь в городе курсантов пограничников, с интересом смотрел на подтянутых в сине-зелёной форме молодых военных. Ему всё больше и больше нравилась армейская служба и военная форма. Особенно пограничная. Он уже окончательно решил посвятить свою жизнь пограничной службе. С интересом читал книги о границе. И видел, как показательно с уважением относились горожане к курсантам пограничникам. Эти курсанты отличались от других военных своими зелёными фуражками и яркими цветастыми погонами. В то время всех граждан Советского Союза потрясли боевые события на дальневосточном пограничном острове Даманский. Китайские пограничники совместно с силами регулярных вооружённых сил напали на пограничные наряды СССР. Произошёл вооружённый провокационный конфликт, спровоцированный китайскими хунвейбинами. В результате пограничного столкновения двух сторон были человеческие жертвы с обеих сторон. Советский остров Даманский лежал между территориями СССР и Китая. Советско-китайский пограничный конфликт из-за острова Даманский на реке Уссури (длиной около 1700 метров и шириной 500 метров), произошёл 2 и 15 марта 1969 года. Конфликт сопровождался боями между советскими пограничниками и китайскими войсками. В ночь на 2-е марта 1969 года 300 китайских военнослужащих скрытно заняли Советский остров Даманский и оборудовали там замаскированные огневые точки. У них же в тылу, на левом берегу Уссури, сосредоточились резервы и артиллерийская поддержка (миномёты и безоткатные орудия). Этот китайский вооружённый акт был предпринят в рамках операции «Возмездие», которой руководил заместитель командующего Шэньянским военным округом Сяо Цуаньфу. А со стороны СССР свою территорию охраняла всего лишь одна пограничная застава во главе с её начальником старшим лейтенантом Бубениным. В качестве резерва была соседняя вторая застава в количестве 32-х пограничников под командованием начальника заставы старшего лейтенанта Стрельникова. События на острове Даманский окончательно подтолкнули Мурата Муратбаева к решению о посвящении своей жизни службе по охране и обороне государственной границы своей родины. С юношеским максимализмом он мечтал отличиться в боях с китайскими провокаторами и заслужить боевые ордена и медали, а то и стать героем страны. В конце февраля месяца на первой армейской призывной комиссии Муратбаева определили ориентировочно в танковые войска водителем-механиком. Этому определению послужили несколько обстоятельств. Во-первых, его здоровье было признано на оценку отлично. Во-вторых, его рост в 174 сантиметра считался не высоким и для танкиста вполне пригодным. А главное – это то, что он после девятого класса обучения уже имел специальность слесаря автомобильной техники первого разряда, так как учился в политехнической школе по профилю «автослесарь». Свои знания он закрепил летом на практике в автомобильной ремонтной базе. Оказалось, что школьник допризывник автослесарь, да ещё первого разряда, это для военкомовцев было хорошей находкой. Потому призывная комиссия предписывала посадить юного специалиста в танк. Но Мурат был не согласен с таким решением комиссии военкомата. К сожалению, его несогласие никак не учитывалось комиссией. Он рассуждал примерно так. Танковые войска на границе не служат. В таком случае на танке он не сможет попасть на передовые рубежи страны. А значит, возможности отличиться не будет. Остаётся только одно: поступить в пограничное училище, стать офицером и вперёд – на границу. В классе среди парней Мурат оказался единственным, решившим стать офицером. Все помыслы и время Муратбаев стал отводить идее поступления в пограничное училище. В итоге, всё так повернулось, что теперь Мурат с Мирой виделся только в школе. Ему казалось, что и она стала меньше обращать на него своё внимание. В конце февраля месяца 1969 года, уже после того, как Мурат всё же убедил своих родителей согласиться с его решительным желанием стать офицером пограничником, он, с помощью отца, подал заявление в районный военный комиссариат о своём желании поступать в Алматинское высшее пограничное командное училище КГБ имени Ф.Э. Дзержинского. И уже, на основании направления военного комиссара Фрунзенского района города Алма-Аты, начал проходить первую медицинскую комиссию в поликлинике КГБ. Все предписанные в направлении врачи отметили положительные заключения. Оставались подпись и заключение ЛОР врача, который, оказалось, практиковал не только в поликлинике КГБ, но и в других медицинских учреждениях. Мурат пытался попасть к этому неуловимому врачу, но ему никак это не удавалось. Тем более, он был уверен, что уж этот-то врач даст положительное заключение. Слух у будущего пограничника был отменным, нос работал не хуже собачьего, а уж о горле не было нужды беспокоиться. И вот, наконец-то он попал к долгожданному ЛОР врачу. Мурат его застал в поликлинике КГБ уже на исходе дня. Врач, уже пожилого возраста, с крупной фигурой уверенного человека, радушно принял юношу. Он проверил слух, нос, а затем горло. И сделал неожиданный вывод: – Молодой человек, вот если бы вы поступали в другое чисто гражданское учебное заведение, то я бы прикрыл бы свои сомнения и дал бы вам положительное заключение. Но, учитывая, что вы хотите служить в военной организации, то я, как врач не могу согласиться с вашим горлом. Мурат, не понимая, о чём врач ведёт речь, спросил его: – А что горло? – У вас миндалины не удалены. А с этим я ни как не могу согласиться! – Какие ещё миндалины, – не понимая врача, спросил Мурат. – В простонародий миндалинами называют гланды, – пояснил врач. – И что с моими гландами или миндалинами? – хотел знать парень. – А это то, что вам придётся не только в летнее время бегать и хватать воздух всем горлом, но такое придётся вам делать и в холодную и в сырую погоду. По этой самой причине вы часто будете болеть ангиной. А с такой болезнью, как часто повторяющаяся ангина, учиться, да ещё и в пограничном училище, невозможно. А это к чему приведёт? Это приведёт к необходимости операции по удалению миндалин. За этим следуют пропуски важных занятий. А самое главное, с меня потом спросят: «А куда вы, опытный врач смотрели, когда Мурат проходил у вас комиссию?». А я не позволю кому-то либо сомневаться в моём врачебном профессионализме. Вот так вот! И потому я не дам вам положительного заключения пока вы до поступления в прославленное училище не удалите миндалины хирургическим путём. К тому же, такая операция рано или поздно вам всё же потребуется. – Доктор, но у меня же, здоровое горло. А ещё я бегаю и летом и зимой и никогда у меня горло не болело! Доктор неукоснительно стоял на своём: – Не равняйте ваши мальчишеские пробежки с кроссами курсантов военных училищ. Поверьте, я об этом хорошо знаю. Всё равно вы придёте к операции. Ну, хватит, я и так много времени уделил вам. Мой совет: удаляйте гланды! Моё положительное заключение вы никак не получите со своими миндалинами. Так неудачно завершилась встреча с ЛОР врачом. Удручённый таким исходом встречи с последним врачом, Мурат в подробностях рассказал об этом своему отцу. Он обнадёжил притухшего отпрыска: – Но если ты твёрдо решил поступать в пограничное училище, то думаю, проблема решаема. В соседнем подъезде нашего дома живёт кандидат медицинских наук, практикующий хирург врач ЛОР – Лидия Алексеевна. Я поговорю с ней! Думаю, она поможет нам, и в лучшем виде удалит твои, так называемые, миндалины. Мурат, обрадовавшийся услышанным от отца словам, поспешил: – Папа, так давай поговори с Лидией Алексеевной сейчас! – Ну, не сейчас, а завтра обязательно поговорю. Мурат не помнил, что когда-либо он кашлял или жаловался бы на своё горло. Он даже вспомнил, как однажды, и совсем не давно, вечером в январе месяце сделал вынужденную скоростную пробежку. Он тогда вспотевший от бега заскочил домой, и чтобы остудиться выпил два стакана холоднющей воды из-под крана. А затем вновь умчался на прежних скоростях. И вновь бегом вернувшись, снова залпом выпил пару, а то и три стакана холодной воды. И ничего! С горлом было всё в порядке. Ему в те времена было не понятным, от чего люди кашляют. Он сам вообще никогда не кашлял. Во всяком случае, он не помнил такого, чтобы когда-либо кашлял. Отец Мурата договорился с врачом-соседкой о скором проведении операции по удалению у парня гланд. Тем более что врач работала в подведомственной МВД поликлинике. Сообщив классному руководителю школы о срочной и необходимой операции, Мурат с утра следующего дня спешно прибыл в приёмный покой поликлиники. Надо отметить, что в то время поликлиника МВД, находившаяся на улицах Дзержинского и Курмангазы, имела в своём составе и штате стационарное отделение на третьем этаже своего здания. Переодевшегося в госпитальное обмундирование будущего абитуриента пограничного училища поместили в одну из палат. В трёхместной госпитальной палате уже находились двое ходячих больных. По возрастам те, двое других, были старше Мурата. Они были в званиях сержанта и старшины милиции. Вскоре в палату зашла Лидия Алексеевна. Поздоровавшись со всеми, она в начале осмотрела сержанта и старшину, а затем стала пояснять Мурату предстоящий ход его подготовки к операции и о самой операции. Осмотрела его горло. Затем сделала вывод: – Горло хорошее, миндалины не воспалённые и ни разу не воспалялись. Это видно. Мурат, когда у тебя горло болело? – спросила врач. – Никогда! – с удивлением в голосе коротко ответил парень. – Да, в общем-то, это видно по горлу и миндалинам. Они крохотные. Да, тут порциями мороженных их не воспалишь, – скорее она это сообщала не Мурату, а сопровождавшей её медицинской сестре. Мурату уже было известно от соседей по палате, что накануне операции несколько раз дают сливочное мороженное или мороженое «Пломбир». Это делают врачи, чтобы гланды воспалить. Так как, якобы воспалённые миндалины легче удалять. Дату проведения операции врач не назвала, сославшись на то, что это будет видно ей только через три или четыре дня. Через два дня, после сдачи всех необходимых анализов Мурата увели в кабинет Лидии Алексеевны. Там, она, приветливо встретив Мурата, усадила его на стул с высокой ровной спинкой и объявила ему: – Ну, вот, всё идёт хорошо! Твои анализы показали хорошие результаты. Так что завтра, наверное, мы удалим миндалины. А сейчас я должна приготовить на завтра инструмент и потому широко открой рот, не волнуйся, я всего лишь померяю инструмент. А вдруг он не совсем подходит. Тогда придётся на завтра подбирать другой инструмент. Вот так Мурат! Ну, начнём примерку. Сейчас моя помощница поддержит твою голову в удобном для меня и моего инструмента углом. Поэтому не обращай внимания на её действия. Сиди ровно, не напрягайся. В кабинете, скорее похожем на процедурный, а не на кабинет врача, ощутимо пахло йодом и ещё какими-то лекарствами. Мурат, уже наслышанный от бывалых соседей по палате об этих всех процедурах, по-своему расшифровал услышанные слова: – Лидия Алексеевна, ну какая примерка инструмента! Вы не бойтесь. Я готов! Да знаю, что Вы сейчас начнёте рвать гланды. Можно начинать, я готов. – Ну, раз всё знаешь и готов, то начнём, – заключила врач. Помощница врача крупного телосложения ухватила Мурата за плечи и лоб. Муратбаев хотел повести себя героически и потому попросил: – Не надо меня так держать. Я сам справлюсь. Вы только не бойтесь! – Надо же нас подбадривает. Ну, тогда держись руками за нижние части сидения стула. Ну, а Вы, стойте сзади и будьте наготове, – распорядилась Лидия Алексеевна, обращаясь к своей помощнице. Обезболивающие уколы делали своё дело. Горло у Мурата задеревенело. Тонкая стальная петля обтянула миндалину на одной стороне. Рывок, из горла хлынула кровь, и тут же неприятно сильно ощущался во всём рту запах йода. – Всё, всё, молодец! Всё отлично! – подбадривала Мурата врач. Продолжая обрабатывать рану врач, осматривая горло, с сожалением в голосе сообщила: – Надо же, приходится рвать никогда не воспалявшиеся миндалины. Потому-то они совсем не заметны. Попробуй, накинь на такие маленькие миндалинки петлю. Ну, вот, потому и остался ещё кусочек. Мурат потерпи ещё чуточку, надо полностью очистить сторону от миндалины. Как ты, потерпишь? Мурат не мог говорить из-за уколов и потому одобрительно несколько раз кивнул головой. Вновь тросик полез в рот. Рывок! Но уже такого болевого ощущения от отрыва куска мяса, которое называлось миндалиной, не было. Снова кровь, йод, неприятный запах от него. – Ну, вот теперь другое дело, – улыбаясь, объявила Лидия Алексеевна. А затем неожиданно для Мурата объявила: – На сегодня всё! Миндалину на другой стороне горла будем рвать завтра. Мурат ужаснулся тому, что и завтра предстоит такая же болезненно неприятная процедура. Опять уколы, опять отрыв мяса, кровь, йод. Нет, он не хотел такого повтора и ожидания завтрашнего дня. Он хотел, чтобы всё это закончилось бы разом. Он, не отрываясь от стула, замотал головой. Лидия Алексеевна понимая всё эти переживания парня, спросила его: – Что, сегодня закончим? Понимаю! А ты готов ко второму удалению сейчас? Мурат быстро и энергично утвердительно закачал головой. – Тихо, тихо, не мотай так головой, я всё поняла. Тогда, продолжаем! Удаление второй миндалины проходило точно так же и первой. Рвали её два раза, как и первую. Мурата привели в палату и уложили спать. Было такое ощущение, будто не миндалины оторвали, а вырвали всё горло. Ему после завершения операции вкололи какой-то укол. Видимо, это подействовало, так как очень скоро он уснул и проспал так до самого утра. А уже утром ощущения, что часть горла отсутствует, уже не было. Однако в горле присутствовала такая боль, которая не позволяла сделать обычное глотательное движение. Да и как-то было боязливо сделать такое, вдруг это откроет кровотечение. Мурат понимал, что в итоге у него в горле просто оторвали маленькие органы, которые врачи называли миндалинами. И только много лет спустя он будет догадываться и утверждаться в том, что человеку от рождения не даются ненужные органы. Каждый человечески орган играет свою определённую и полезную функцию. Впоследствии это не единожды подтверждали врачи. Некоторые даже с возмущением заявляли о том, что, мол, зачем удалять миндалины, которые играют важную роль защиты горла от разных микробов и болезней. Тем более, если они никогда не воспалялись. Получалось, что Муратбаев напрасно избавился от совершенно здоровых и необходимых организму органов. Конечно, это была не личная прихоть Мурата, таков был неотступный вердикт опытного по тем временам ЛОР врача. О необходимости удаления миндалин уверенно подтверждала и соседка ЛОР врач Лидия Алексеевна. Видимо, в то время подобная версия в отношении гланд была узаконена на всей территории СССР для всех врачей. Остаётся радоваться, что не было установок по удалению полового органа, так как в Советском Союзе утвердилась теория об отсутствии секса в социалистической стране. Оказалось, что именно отсутствие миндалин было следствием редких заболеваний курсанта Муратбаева ангиной. Уже, будучи курсантом пограничного училища, Мурат познал, что такое кашлять. Он раньше никогда не пользовался носовым платком по прямому названию платка. У него появились частные насморки. После пятидесяти лет Мурат заработал хронически гайморит и хронически насморк. А ещё, он напрочь потерял обоняние. То обоняние, которым он ранее гордился, а иногда и хвастал им. Он говорил, что у него нюх, как у собаки. Зайдя в автобус, он своим чувствительным носом ощущал все запахи, исходящие от рядом стоящих пассажиров. А теперь он этот свой великолепный нюх потерял. На медицинских комиссия по поводу хронических носовых болезней и потере обоняния Муратбаеву объявляли, что это всё являются причиной отсутствия миндалин. А такие комиссии он проходил, пытаясь вылечиться в родной Алма-Ате, в столице Киргизии – Фрунзе, в госпитале Костелец, что в Чехословакии и в других клиниках города Алматы. Всё оказалось бесполезным, так как когда-то удалённые в семнадцатилетнем возрасте миндалины назад не вернуть. Все эти неприятности в носоглотке произошли из-за отсутствия миндалин. Да и голос у Мурата после операции немного изменился в худшую сторону. А в том 1969 году Мурат, лёжа в палате госпиталя, радовался успешной операции и считал, что все преграды перед поступлением в прославленное пограничное училище преодолены. Горло болело, шёл период послеоперационной реабилитации. Кушать ничего нельзя было. Да и не хотелось из-за неприятных ощущений в горле. Три раза в день Мурату в качестве еды давали по одному маленькому кусочку сливочного масла. Через три дня добавили к маслу небольшую порцию манной каши. Через десять дней Мурат вернулся домой. Мать только разводила руками и причитала: – Ну, зачем тебе это училище! Неужели нет других институтов! Вон как похудел! Наверное, килограммов десять, а то и больше потерял. Исхудал весь, как из концлагеря вернулся. И действительно, его спортивная олимпийка висела на нём, будто это не его вещь. В брюки пришлось продеть ремень. Рубашки висели на нём, будто это не его, а старшего брата. Мурат только теперь чувствовал, насколько сильно он похудел. Там в госпитальной одежде всё выглядело обычно, как в больнице и потому худоба казалась малозаметной и не значительной. Утром следующего дня Мурат пришёл в школу, в свой класс. Все спрашивали, что с ним случилось, чем болел, что за операцию он перенёс и почему он так выглядит, будто его голодом морили целый месяц. Пришлось обо всё рассказать и убедить, что он никому не опасен, ничем не болел и не болеет, а так надо для поступления в военное училище. Вот тогда весь класс узнал, куда собирается поступать после школы Муратбаев. Все хвалили его, кроме Миры. Она наедине с ним с возмущением заявила: – Ты зачем туда собрался поступать?! Ты почему не посоветовался со мной?! – А почему я должен был советоваться с тобой? – ответил ей вопросом на её возмущённые вопросы. – Я думала, что мы с тобой будем поступать в один институт, и будем учиться вместе, – высказала свои планы Мира. – Как вместе? В какой институт? – стал раздражаться Мурат. – В какой? В такой, какой выберешь ты сам! А я пойду в любой, в какой ты пойдёшь. А в пограничное училище девчонок не принимают. А так я и туда готова за тобой. Их разговор так и не привёл ни к чему, что удовлетворяло бы Миру и успокоило бы её. Закончилась последняя школьная весна. В школе прошли выпускные экзамены и вечер. Выпускной вечер Мурат провёл в кругу своих друзей. Только под утро на центральной площади города к нему подошла Мира. – Где ты был? Я тебя с вечера искала. Мурат чувствовал свою вину перед девушкой. Было чувство схожее с разоблачённым предательством. Он стал оправдываться: – Да, вот, друзья позвали с собой. Посидели у Павлика. Потом сюда пришли. И я тебя что-то не видел. Мира, как бы, не слушая его оправдания, грустно сказала: – Ну, вот и всё. Закончилась школа. Я так не хотела этого. Девчонки рады выпуску, а я нет. Прошу тебя, не пропадай! Слышишь?! Приходи ко мне. Я хочу видеть тебя. Слышишь?! – Мира, у нас с тобой теперь почти нет времени. Надо серьёзно готовиться к вступительным экзаменам. – Ты что, меня избегаешь? Ты любишь другую? Она из нашей школы? – Да никого я не люблю. – А меня? – Не знаю! Я теперь ничего не знаю кроме пограничного училища. Она отвернулась и быстро ушла. Почти год Мурат не видел Миру. Желание поступить в Алма-Атинское высшее пограничное командное училище КГБ было у Муратбаева настолько велико, что подготовка к вступительным экзаменам захватила его всецело и настолько глубоко, что весь распорядок дня и все помыслы направлялись исключительно для этой цели. Мурат установил себе жёсткий распорядок дня, который выполнял строго и даже азартно. В четыре часа утра он вставал, умывался и с учебниками, тетрадями отправлялся на тыльную сторону дома в семейный палисадник, где под вьющимся виноградником стоял стол и скамейка. Свежий утренний воздух располагал к теоретическим занятиям. В восемь утра завтракал, а затем полчаса проводил на диване. В девять вновь садился за учебники, расположившись за письменным столом отца. Обед в четырнадцать часов, полчаса лёжки и вновь самостоятельные занятия до самого ужина. Затем ещё пару часов занятии и в постель на сон. Он и по воскресеньям так же занимался бы, но отец выдавал ему карманные деньги и отправлял на весь день отдохнуть от учебников и конспектов. Мурат сам поражался своей целеустремлённой усидчивости и тому, как легко выдерживал установленный распорядок дня. А ещё он удивлялся тому, что он познавал из учебников. Он познавал то, что должен был знать ещё в девятом и десятом классах обучения в средней школе. Он делал вывод, что многое упускал в школе на занятиях. А теперь форсировано нагоняя упущенные знания по школьной программе обучения, он более осознанно и глубже изучал пройденные учебные науки. Довольно таки успешно выдержав все вступительные экзамены в пограничном училище, в конце августа Муратбаев, как и другие абитуриенты, одержавшие такие победы, предстал перед мандатной комиссией училища. Комиссия определила, что наилучшим для Муратбаева было бы учиться на командном факультете, хотя он подавал документы на политический факультет. Ему отказали в зачислении на политический факультет, так как Мурат не состоял в рядах Всесоюзного ленинского коммунистического союза молодёжи (ВЛКСМ). Чтобы попасть на политический факультет требовалось обязательное членство в ВЛКСМ, а ещё лучше – в КПСС (коммунистическая партия Советского Союза). Политический факультет высшего пограничного училища имел некоторые преимущества перед командным. Быть прямым проводником политики самой сильной в мире и единственной в СССР всё охватывающей партии было престижно и перспективно. Мурат ещё в школе дважды пытался вступить в ряды ВЛКСМ. Но сбыться этому, было не суждено по простым причинам. В первый раз на заседание комсомольского бюро по вопросу его приёма в комсомол Мурат прибыл не в белой рубашке, как это было принято в те годы в стенах средней общеобразовательной школы. Он предстал перед членами бюро ВЛКСМ школы в модной пёстрой рубашке, да ещё и без пионерского галстука. Он тогда считал, что из пионерского галстука уже вырос и тем более в классе все ученики уже состояли в комсомоле и потому никто галстуков не носил, а только комсомольские нагрудные значки. Ему сразу было отказано даже в рассмотрении вопроса о его приёме в ВЛКСМ по его внешнему виду. А второй раз, через год, прямо за полчаса до заседания бюро он подрался с кем-то возле школы. Такой факт был замечен самим директором школы. По этой причине на основании информации директора школы по Муратбаеву заседание бюро ВЛКСМ школы, не открываясь, закрылось. И всё же, находясь вне рядов комсомола, Муратбаев не ощущал себя обделённым и каким-то образом, не вписывающимся в портрет современного молодого человека. И вот только на мандатной комиссии не членство Мурата в ВЛКСМ начало играть против него. Но вот, один из членов мандатной комиссии в звании полковника взял слово и добродушно улыбаясь, заступился за Мурата: – Товарищи, а давайте посмотрим на вступительные оценки абитуриента. Я лично вижу достаточно высокий общий бал. Есть ещё одна причина удовлетворить заявление Муратбаева. Вспомните, кто проводил с абитуриентами дополнительные консультации по математике, когда товарищ Зайцев был сильно занят в КазГУ и не мог прибыть к нам? Мурат Муратбаев проводил консультации с другими абитуриентами и тем самым помогал преподавательскому составу. А что касается не членства в комсомоле, так это можно скоро поправить в первом же периоде его обучения на политическом факультете. Я лично поддерживаю устремления этого молодого человека служить партийно-политическим интересам пограничных войск. В итоге мандатная комиссия согласилась с доводами полковника, и Мурат был принят на желаемый факультет. Муратбаев тогда думал, что быть офицером-политработником – это единственный уготовленный для его судьбы жизненный путь. Юноша, решивший стать офицером пограничником, уже ощущал себя сильным, ловким, ему казалось, что даже стал выше ростом. Воодушевлённый таким прекрасным началом будущей жизни, он чувствовал себя счастливым. Отождествлять желаемое с действительностью можно, но между ними не всегда можно ставить знак равенства. Выбор Рассвет, встречая после бала, Простилась школьная пора. Утро взрослости пришло, Жизнь открыла ряд дверей. Как много жизненных дорог! Ищи юнец парадный вход, Иди, куда зовёт твоя душа И выбирай свой путь! Азарт юнца, Взрывной восторг Избрали офицерский путь. Он станет стражником границ! И вот в фуражке пограничной Шагает парень вдоль границы. Он рад Отчизне послужить, Хранить её границы. Он клятву Родине давал, Что будет верно ей служить, Фуражку стражника границ По жизни с честью пронесёт! Автор Мухтар Назарбаев. Глава 2. Высшее пограничное командное училище КГБ Фотоснимок из личного архива автора романа. Алма-Атинское высшее пограничное командное училище (ВПКУ) КГБ СССР имени Ф.Э. Дзержинского (именно так в те годы называлось прославленное пограничное училище в 1969 году). Да и в последующие годы название ВПКУ долгие годы не менялось. С наступлением в СССР, так называемой демократизации страны, прославленное пограничное училище получила возможность переименовываться в духе веянии времени. И уже в 21-ом веке училище переросло в пограничную академию. Но я возвращаюсь в 1969 и семидесятые годы. Территория тогдашнего пограничного училища представляла собой типичный военный городок с компактно размещёнными на ней строениями. Основным сооружением являлся учебный корпус. В центре этого архитектурно интересно выстроенного здания располагался штаб училища с парадным входом на главные выездные ворота и контрольно-пропускной пункт. С левым и правым учебными корпусами штаб соединялся воздушными закрытыми переходами. Если смотреть на здание сверху, то оно в своем единстве представляло собой букву «Н», у которой нижние оконечности были вытянуты в стороны под прямым углом. Так вот, основные стороны Н-образного здания и были учебными корпусами, а их перемычка – штабом. Штаб, как бы своими командными руками, строго держал весь учебный процесс высшего училища. Кто впервые видел плац – поражался величиной ровной прямоугольной площади. Однако кто видел другие военные плацы, нисколько не удивился бы размерам плаца ВПКУ, так как были в других военных гарнизонах и военных училищах другие плацы ещё большей площадью. В общем, военное училище занимало большую территорию. Но когда видишь, что здесь помимо штаба с учебными корпусами разместились три казармы и плац, столовая и котельная, клуб и кафе, конюшня с большим манежем, стадион и другие спортивные городки, склады и автопарк, а также множество других вспомогательных сооружении, то понимаешь, что военная территория использована рационально. Муратбаева, привыкшего к спортивной жизни, не особо удивляла спортивная насыщенность курсантской жизни в пограничном училище. Он и так с шестилетнего возраста вплоть до поступления в училище проживал, можно сказать, на территории Алма-Атинской средней и высшей школ милиции. А территория милицейской школы была богата спортивными городками и двумя спортивными залами. На её территории размещались оборудованные специальная полоса препятствии, поля для игры в баскетбол и ручной мяч, которые Мурат и другие ребята приспосабливали для игр в футбол. Всё свободное время пацаны проводили именно на тех спортивных сооружениях милицейского городка. Возможно, следствием именно этих обстоятельств из ребят трёх дворов, прилегающих к территории школы милиции, выросли два юношеских чемпиона Казахстана по гимнастике, чемпион Алма-Аты по боксу, призёр города по культуризму, призёр среди юношей по акробатике, спортивные разрядники по пулевой стрельбе, хорошие футболисты и другие ребята не плохо развитые в физическом отношении. Поэтому сооружённые в пограничном училище спортивные городки для Муратбаева были привычны не только для глаз, но и для их использования по прямому назначению. А полученные спортивные навыки позволили Мурату все зачётные вступительные упражнения по физической подготовке в период абитуриентских сборов пройти без особого волнения и напряжения с перевыполнением установленных норм. Мурат с пятого класса средней общеобразовательной школы ходил на секцию гимнастики. Через год он перешёл на акробатику. Но на акробатике он не задержался и ушёл в секцию пулевой стрельбы из винтовки. А через год, так как показывал неплохие результаты в стрельбе из винтовки, он стал не только винтовочником, но и пистолетчиком. То есть он занимался стрельбой из спортивной мелкокалиберной винтовки ТОЗ и стрельбой из спортивного пистолета системы Марголин. Среди поступивших в пограничное училище ребят, были парни с редкими удивительными способностями в физическом совершенстве. Например, Мадвакасов Бауржан мог производить на перекладине немыслимое количество повторении подъёма переворотом. Он это делал раз двести и каждый раз без устали для мышц. А прекращал их выполнение только по одной причине. Он, соскакивая с перекладины, заявлял: «Да, ну, надоело! Сколько можно? Хватит!». Ему так же легко удавались и другие физические упражнения. Коля Троян был круглым отличником по всем дисциплинам. А по физической подготовке, казалось, нет таких упражнений, которых он не смог бы выполнить, да ещё лучшим образом. Тем более, что он получил не только хорошую физическую подготовку, но и хорошие знания в стенах военизированного Суворовского училища. Седых Валера – это Самсон в курсантской форме. Силач с добрейшей душой. Замятин Валера – единая гора мышц. Именно эта горочка мышц затрудняла ему чётко выполнять строевые приёмы. В физической силовой борьбе повалить его втроём было делом почти невозможным. А ещё он, работая на заводе, успел вступить в ряды КПСС. Самое первое ощутимое впечатление о начале армейской службы в прославленном пограничном училище наложила военная форма одежды, которую Муратбаев впервые надел в конце августа 1969 года. Форма на нём смотрелась не такой, какой он её видел на курсантах старших курсов. Новая, не обтёртая форма не сидела, а просто висела на Мурате. Посмотрев на себя в зеркало во весь рост, он почти не узнавал себя. Не сразу было понять: то ли форма его, то ли он форму испохабил. То, что висело на нём в совокупности с тем, кто именно напялил на себя эту форму, в некотором роде оскорбляло понятие военной формы одежды. Мурат казался себе ниже ростом, неуклюжим. И вообще, чувство обиды постигло его, смотря в большое ростовое зеркало на своё отражение в таком облачении. Он представлял увидеть себя таким, каким видел со стороны курсантов из курсов постарше. Размышляя об этом, Муратбаев сделал для себя вывод, о том, что, видимо, мало надеть форму, чтобы выглядеть бравым и ладным. Такое перевоплощение достигается многими занятиями, тренировками, способствующими физическому и внутреннему совершенствованию. Обстановка и условия обучения в училище более, чем позволяли для такого роста. Прославленное учебное заведение располагало богатой учебно-материальной базой, прекрасно подготовленным с большим опытом практической и теоретической работы профессорско-преподавательским составом. Строгая военная дисциплина, базирующаяся на лучших чекистских традициях, была обязательной как для курсантов, так и для офицеров пограничного училища. Офицеры безукоризненно выполняли требования воинских уставов и подавали в этом яркий пример для своих воспитанников. И не смотря на все слагаемые поддержки порядка и дисциплины всё же, сравнительно редко, имели место нарушения воинской дисциплины со стороны курсантов. За провинности наказания следовали очень строгие, но в пределах дозволенных Дисциплинарным уставом. Самым страшным наказанием являлось отчисление курсанта из училища. И такие случаи имели место. Отчисляли курсантов за их недисциплинированность, по состоянию здоровья, за не успеваемость в учёбе и тех, кто не пожелал завершать свою учёбу в стенах славного военного учебного заведения. Первого сентября на первом учебном разводе всех курсантских подразделений училища прямо из гауптвахты вывели курсанта перед общим строем обучающихся и их командиров. Начальник штаба зачитал приказ об исключении провинившегося из училища и отправке его для шестимесячного прохождения срочной службы на границе в звании рядового. По команде начальника училища комендант учебного гарнизона вышел из строя с ножницами и направился к курсанту стоящему перед строем без зелёной фуражки и поясного ремня. Офицер срезал с плеч наказанного курсантские погоны и под конвоем его вновь отправили на гауптвахту. История вины курсанта была в следующем. Он заканчивал обучение на последнем курсе пограничного училища и готовился к выпуску. Были позади сданные зачёты и экзамены. Из четырёх государственных экзаменов, которые были завершающим этапам на пути к выпуску, оставались ещё два. То есть до выпуска из училища в звании лейтенанта оставалось десять дней. После успешно сданного второго государственного экзамена выпускник убыл домой с увольнительной на три часа к молодой жене. Прибыв в училище без опоздания, курсант доложил об этом дежурному офицеру. Тот, как бы в шутку спросил у курсанта мол, что последние деньки остались до выпуска, а по такому поводу не мешало бы и выпить с женой. Без пяти минут офицер взял, да и как бы по дружеский сказал дежурному офицеру, что пообедал дома с женой ну, и выпил стаканчик вина. Отметив увольнительную записку у дежурного, курсант направился в казарму. Дежурный сразу же доложил вышестоящему начальству, что такой-то курсант вернулся из увольнения с запахом спиртного, о чём виновный сам сознался. Через час увольнявшийся был арестован и направлен на 15 суток на гауптвахту. В итоге, оставшиеся два экзамена прошли в течение десяти дней без его участия, государственная московская комиссия убыла в столицу, выпускники торжественно выпустились, получив офицерские звания с дипломами об окончании высшего военного заведения и убыли в свой первый тридцатидневный уже офицерский отпуск в свои родные города. А виновного в употреблении вина лишили курсантского звания, исключили из училища и в звании рядового отправили на пограничную заставу дослужить ещё шесть месяцев. В дальнейшем стало известно, что бывшему курсанту, который проучился в пограничном училище четыре года, в пограничном отряде ему присвоили звание старшины срочной службы. Вот такая грустная история. Был и такой интересный случай среди первокурсников. Из далёкого грузинского села приехал поступать в училище высокий симпатичный паренёк по имени Зураб Мойцрапишвили. Он с большим трудом поступил в пограничное училище, кое-как набрав общий проходной балл. И когда выдали курсантское обмундирование, он с великим возмущением и недоумением потребовал от начальника группы чекистскую кожанку и маузер. Училище-то чекистское, Комитета государственной безопасности (КГБ). Все восприняли его требования, как шутку весёлого и разговорчивого молодого человека. Но когда он подал письменную жалобу на имя начальника училища о том, что, ему, поступившему в чекистское училище, положены кожанка с револьвером, а в итоге его одели во что-то не понятное, то некоторым начальникам стало не до шуток. Многим думалось, что парень, как говорится, включил «дурака», по причине того, что ему за два месяца пребывания в стенах строгого военного училища, охота стать офицером пограничником улетучилась как утренний туман с вершин кавказских гор. Зураб действительно вёл речь на серьёзной основе. Когда ему начальники всё объяснили, Мойцрапишвили наотрез отказался обучаться пограничному делу, заявив, что в училище заманивают честных людей, а затем обманывают. И вообще, он должен бы предстать перед жителями родного села настоящим чекистом в кожаной куртке и с револьвером. А теперь что? Как он может показаться дома в такой не понятной одежде с погонами юнкера царской армии. К тому же, учиться-то, оказывается, придётся целых четыре года. На самом деле Зураб готовился получить офицерское звание через год. На такой длительный срок он не рассчитывал. Да и родственники его ждут домой в новом обличии следующим летом. Вот так! В итоге, Зураб был отчислен из училища по собственному желанию. А так как он ещё не принимал военной присяги, то считался гражданским лицом и потому мог ехать, куда ему вздумается. Однако думается, что это был хитрый ход Зураба в плане уклонения от обязательного военного призыва в армию. В своём районном военкомате он числился, как направленный в военное училище. И видимо, у парня была какая-та возможность таким путём полностью избавить себя от призыва в армию. Военная присяга обязывала военнослужащего не только беспрекословно исполнять приказы начальства, но и ко многому другому, от чего гражданские лица были вполне освобождены. Обычно молодые воины присягали на верность Родине, принимая на себя присягу после прохождения краткого курса молодого бойца. В этом курсанты пограничного училища не имели исключения. День принятия курсантами первого курса присяги был назначен на пятое октября 1969 года. Такой день в военном училище, да и в любой воинской части, считался праздничным днём. К десяти часам личный состав всего училища стоял на плацу училища в торжественном строю. На первой линии построения в составах своих курсантских групп стояли первокурсники с автоматами на груди. За ними, на второй линии стояли группы курсантов остальных курсов без оружия. Приглашённые на торжественное событие родственники молодых курсантов собрались с левой и правой сторон трибуны. Оркестр сыграл Зарю, встречный марш, а затем под его марш было вынесено боевое знамя пограничного училища. Знамя в развёрнутом виде, в сопровождении знамёнщиков и взвода охраны боевого знамени, прошествовало вдоль всего строя училища и заняло место на правом фланге общего построения. Начальник училища сделал с трибуны короткое выступление, а затем выступили дочь знаменитого генерала Панфилова, несколько участников Великой Отечественной войны и двое представителей от родителей курсантов первокурсников. Затем группы курсантов первого курса развели по установленным на плацу местам принятия военной присяги. К этим же столом стали подтягиваться родители и родственники курсантов принимающих военную присягу. Находясь в общем строю, Мурат заметил рядом с начальником училища своего отца. Он по такому случаю прибыл в училище в своей полковничьей форме. Как только первокурсников построили в двухшереножном строю для принятия ими присяги, старший Муратбаев встал рядом с курсовым офицером группы, но немного позади. Отец Мурата поздравлял каждого курсанта группы с принятием им военной присяги. Когда очередь дошла до Мурата и он, зачитав текст присяги, расписался в ведомости, отец поздравил его и дал ему несколько кратких напутствующих наказов. Такой день действительно не забывается. И через десятки лет Мурат помнил тот день и поздравление отца. Курсантская жизнь в основном была заполнена учёбой. Да и армейская служба курсантов, регламентированная воинскими уставами, в общем-то, тоже являлась учёбой. Но кроме учёбы и службы были выходные и праздничные дни, увольнения из расположения училища и просто личная жизнь в строгих армейских рамках. Что касается выходных, то здесь лучшим днём была суббота. В воскресенье, обычно с утра проводились спортивные мероприятия обязательные для всех. А далее шли скучные лекции. Зато в субботу имеешь предчувствие предстоящего впереди выходного дня. А если курсант записан в увольнение, то предстоит просто прекрасный день. Увольнение из расположения училища на семь часов – это воздух свободы, это свобода мыслей и относительная свобода действий, это встреча с друзьями и девушкой, это маленький кусочек гражданской жизни. По распорядку строгой армейской жизни увольнения предусматривались только в субботу с шестнадцати до двадцати трёх часов и в воскресенье с утра до обеда и после обеда до двадцати двух часов. Но не каждый курсант мог рассчитывать на регулярные увольнения. Во-первых, понятие «постоянная боевая готовность» разрешало одновременное увольнение военнослужащих из расположения воинской части до тридцати процентов от личного состава. А это означало, что до Муратбаева следующее увольнение может настать в курсантской учебной группе через третью партию своих боевых коллег по учёбе. Во-вторых, если курсант на протяжении всей недели по службе и учёбе не имел замечании от начальников, то на свою законную очередь он мог рассчитывать. В-третьих, когда подходит очередь на городское увольнение, случалось так, что курсант, как назло, внезапно попадал в суточный наряд на службу. Здесь решающее значение имело вполне субъективное мнение заместителя начальника группы старшего сержанта Цымбал. Все вопросы касательно подчинённых он решал исключительно с позиции личного настроения и его личного расположения к курсанту. Михаил Цымбал в большой степени представлял собой фельдфебеля, солдафона. Надолго запомнились Муратбаеву картинки с участием курсанта и старшего сержанта. Подходит к Цымбалу курсант Милованов, подчёркивая широкой улыбкой своё грушеобразное лицо и чётко приставив ногу, отдавая начальнику воинскую честь, подносит правую руку к головному убору и обращается: – Товарищ старший сержант! Прошу разрешить мне очередное увольнение из расположения училища! Ответ не заставляет себя ждать: – Вы, почему улыбаетесь?! В уставе не сказано, что нужно улыбаться при обращении к начальнику. Вот когда будете выполнять требования устава, тогда и пойдёте в увольнение. А поэтому увольнение Вам не разрешаю. Идите! С лица Милованова улыбка быстро сходит. Отходит от начальника, садится на свою табуретку. Цымбал всегда после любого своего запрета старался поставить свою жирную точку и тем самым максимально подавить курсанта. И в этот раз он привычно пытается «наступить начищенными тяжёлыми яловыми сапогами маленького начальника» на душу обиженного подчинённого. – Товарищ курсант! Вы, почему отходите от начальника как колхозник от бригадира? Что-то Вы теперь не улыбаетесь? Ведь я запрещаю Вам увольнение для Вашей же пользы. Своим командирским запретом я Вас учу и воспитываю.

Конец ознакомительного фрагмента.