– Мама, мама, скоро приедем?
– хныкал мальчик лет пяти, капризно тыкаясь в бок матери склоненной головкой.
– Мама, дай машинку...

– А тетя правда умерла?
– спрашивала у своей матери девочка чуть постарше и все тянулась поднять край плаща, закрывавший лицо покойной. Мать одергивала её.
– А бабку судить будут? Она злая, да? Она сумасшедшая?

– Все сумасшедшие злые, - отвечал ей черноволосый мальчик с насупленным лицом.
– Мой папа говорит - их лечить не надо, лучше сразу убивать.

– Твой папа дурак, - категорично заявила девочка.
– У меня дядя сумасшедший. Он добрый. Он мне жевачку дарит, - она высунула язык с прилипшей к нему резинкой.

– Дай пожевать, - попросил мальчик.

– Бери, - девочка протянула ему обслюнявленный комок.
– Только недолго. Уже почти весь вкус кончился.

– А "ригли джусифрут" лучше, - сказал мальчик, немножко пожевав.
– Это самая хорошая жевачка.

– Дирол с кислитом лучше! У меня зубы никогда болеть не будут!

– А у меня они и так не болят!

– Зачем вообще мы в "Девятку" едем?
– усомнилась одна из женщин.
– Там радиации много. У меня там сестра живет, так у неё помидоры вырастают огромные - мутанты! А огурцы, наоборот, все жухнут.

– А ты что хочешь, Петровна?
– отвечали ей.
– Среди тайги замерзать? А радиация - это так... Водки побольше пей, и ничего не будет. Живут же там люди...

– Да ты что, не слышала? Там ночью что-то такое включили, до утра земля тряслась. Испытывают - поле, не поле...

– Мама, - спрашивал первый мальчик.
– А у тети Шуры весело? У неё машинки есть?
– и чуть погодя снова захныкал, - Мама, я писить хочу!

– Терпи, терпи, сынок, - уговаривала его мать.
– Скоро приедем.

Грузовик остановился.

– Что тут?
– спросил я.

– КПП. "Девятка", - объяснил Михалыч.
– Да щас пропустят. Доехали, слава-те господи.

На задний борт вспрыгнул солдат с автоматом.

– А это что?
– осведомился он, показывая на мертвое тело.

– Несчастный случай. И две чокнутые впридачу.

Солдат хотел ещё что-то спросить, но снова заорал ребенок, и он поморщился, спрыгнул и снаружи заорал: "Порядок! Пусть едут!"

Еще через несколько минут мы стояли на центральной площади города, у автовокзала. Видимо, властям уже стало известно, какой груз лежит у нас в кузове, и машину сопровождали скорая помощь и милиция. Чтобы мать мертвой девушки могла вылезти из кузова, ей развязали руки. Оказавшись снаружи, она немедленно сорвала со рта повязку и заревела, надсаживаясь:

– Демократы, демократы проклятые! Довели страну! Квартира, дача..! она повалилась ничком в сугроб, тут же снова вскочила с искаженным, перекосившимся лицом, по которому текли потоки слез, смывая крупицы снега.
– Ы-ы, душегубы-ы, убийцы-ы! Ы-ы!
– и падала опять, рвала на себе волосы, отбивалась от набежавших людей, вырывалась, плюхалась задом на землю и все вопила, пока её волокли к санитарной машине.

Сумасшедшую тетку тоже забрали, а остальным объявили, что в ближайшем детском саду будет оборудован временный лагерь для беженцев, и оставили нас в покое, не утруждаясь какими-либо выяснениями личности. Женщины с детьми потянулись к указанному детскому саду. Остались мы - пятеро мужчин.

– Ну, - сказал я, подавая руку шоферу.
– Спасибо. Попробую найти транспорт до Светлоярска.

– Бывай, - он стиснул мне ладонь.
– Если не уедешь, или где спрятаться надо будет, приходи. Запомни: улица Ленина, дом три, дядя Сеня. Уфф, отделались от этих наконец-то! Ну народ! Ладно, мужики, щас домой заскочу и обратно - за новой партией.

– Моста ж нет, - напомнил Андрей.

– Вдруг кто на этом берегу объявится. Или майор переправу наладит. Надо ехать.

Я пожал руки остальным и направился в сторону автостанции, выяснить, как тут с автобусами. Меня окликнули. Обернувшись, я увидел, что от людей, занимавшихся размещением беженцев, ко мне торопится какой-то человек, крича ещё издали:

– Виталий! Как ты тут оказался?!

12.

Это был Василий Бойков, местный бизнесмен, а в прошлом мой сокурсник по журфаку. Несмотря на то, что он нашел себе другое занятие, наши с ним связи не прерывались, и он иногда останавливался у меня, когда приезжал в Москву по делам.

– Ты - ренегат, тебе не понять всех прелестей и опасностей нашей профессии, - отшутился я.

– Моя профессия ничуть не хуже, - ответил он.
– Вот что. Не знаю, куда ты направляешься, но так просто я тебя не отпущу. Сейчас разберусь с этими беженцами, и мы пойдем тяпнем по рюмашечке. А заодно и расскажешь все, что видел. Ведь ты из Бирюсинска, я так понимаю?