— Машина говорит, что этот участок является блокирующим, — услышала я голос Джулиана. — Значит, он блокирует какие-то изменения в геноме, которые были искусственно внесены.

— Не факт, — возразил Дакоста. — Он может блокировать действие другого активного участка генома, который является врождённым. Иногда именно так устраняются врождённые пороки у детей, когда корректировать геном, исключая больные участки, опасно. Их просто выключают с помощью таких вот блоков.

— И что блокирует этот? Он не блокирует новые изменения, поскольку не помешал трансформации. Но что-то ведь он блокирует.

— Теоретически он может блокировать участки расположенные вот здесь. Это может быть что угодно: врожденная склонность к полноте, близорукость или слабые гланды.

— А если попробовать разобраться с этими участками?

— Послушайте, МакЛарен, — вздохнул Дакоста, — на это может уйти несколько суток, а в результате мы узнаем, что это всего лишь блок аллергии на молочные продукты.

— Никто не стал бы блокировать псу войны аллергию на молочные продукты. Их вообще не кормят этими продуктами.

— Хорошо, это может быть аллергия на пыльцу, на искусственный белок или на какой-нибудь препарат, которым его пичкали, чтоб понизить уровень страха. Разницы нет. Это нам не поможет. Мы только начали дешифровку. На самом деле таких блоков может быть десяток и больше!

— Значит, мы проверим все, — спокойно произнёс Джулиан. — Или у вас есть более срочные дела?

Я тем временем разлила кофе и подала ему чашку.

— Спасибо, — улыбнулся он, и тут же его взгляд вернулся к экрану.

Подав чашку Дакосте, я вышла из процедурного кабинета, решив не загружать их проблемами с взорванным пультом.

У меня было искушение вернуться в помещения стрелков, но я решила не мешать их работе. Поэтому, я прошла в командный отсек. Булатов и Вербицкий с мрачным видом наблюдали за активной деятельностью на орбите.

— Зачем им это надо? — обернулся ко мне Булатов.

— Не знаю, — покачала головой я и спустилась к резервным пультам. Я ещё не успела подойти к дублирующему орудийному пульту, когда испытала тоскливое и тревожное ощущение беспомощности. Пульт был мёртв. Он не реагировал на попытки подключения. Я вернулась наверх и села за пилотский пульт. Запросив связь с орудийной системой, я выжидающе смотрела на экраны.

— Система не отвечает, — ответил киберпилот. — Попробуйте установить связь через дублирующий пульт.

— Уже пробовала… — пробормотала я.

Булатов и Вербицкий напряжённо следили за моими действиями. Я тем временем стучала по клавишам, пытаясь всеми прямыми и окольными путями подобраться к орудийной системе. Когда энергетический блок заявил об отсутствии контакта, я сдалась. Какое-то время я уныло смотрела на пустой экран терминала, а потом несколько запоздало запустила диагностику. Кибер уверенно выдал ответ, что орудийная система находится в полном порядке, за исключением временного повреждения основного пульта управления.

— В чём дело, а? — спросила я и запустила полную диагностику звездолёта.

Довольно долго я сидела в тишине, забыв о присутствии рядом двух своих офицеров, вглядываясь в мелькающую на экранах информацию и вслушиваясь в звуковые отчёты кибера. Постепенно я снова начала ощущать знакомую связь с звездолётом, словно мои собственные нервы подсоединились к сигнальной системе датчиков и анализаторов корабля. И ещё за несколько мгновений до этого сообщения я вспомнила то тревожное чувство, которое возникло у меня в прошлый раз. Что-то не так, что-то не то, что-то лишнее…

— Отказ транзитного устройства М3РВ89, - сообщил динамик, и я увидела на экране сложную схему внутренней коммуникации систем корабля.

Не отрывая взгляда от мигающей жёлтым точки на схеме, я поманила Булатова пальцем.

— Вопрос на засыпку. Что произойдёт, если из системы выпадет эта развязка?

— Слишком сложная схема, — ответил он.

— Скорее всего, сбой, — встрял Вербицкий. — В таких сложных схемах любой узел за что-то отвечает. Если он выпадает, то происходит сбой.

— Нет, — отмахнулся Булатов. — Это система более чем надёжна. Любой узел дублируется неоднократно. При его отключении система просто изменит маршрут сигнала и продолжит работу.

— Здесь нет дублирующей развязки, — возразила я. — И вообще, не понятно, зачем в схеме нужна эта развязка. Она запирает орудийную систему напрочь. Посмотрите, вы же навигатор. Здесь нет другого маршрута. Все запасные пути теперь ведут мимо орудийной системы. Звездолёт, как прежде работает, как часы, но без вооружения. Это что, ошибка конструктора?