— Я разбираюсь в людях.

Я хмурюсь.

— Звучит сомнительно.

— Может быть, мы гораздо больше похожи, чем я хочу признать. — Она приподнимает одно плечо, слегка пожимая плечами, в уголках ее больших карих глаз появляются морщинки. — На днях мне позвонили из банка и сказали, что они замораживают мой счет, пока пытаются выяснить, кто продолжал делать депозиты от моего имени. Знаешь ли ты, что это довольно популярная фишинговая афера?

— Знаю.

Она моргает, как будто не ожидала такого ответа.

— Ладно. Ну… знаешь, что теперь они хотят закрыть мой счёт из-за подозрительной активности из-за того, сколько раз ты пытались внести деньги?

— Ты могла бы просто принять депозиты, и у тебя не только были бы деньги, но и ты могли бы свободно распоряжаться своим банковским счетом. — Я наклоняю голову набок. — Не то чтобы сейчас это имело значение в любом случае. Больше никаких депозитов не будет.

Отвернувшись, я выхожу во внутренний дворик и сажусь на один из металлических стульев. Вайолет несколько мгновений стоит на месте, похоже, ведя какую-то внутреннюю борьбу, затем, наконец, сдается и присоединяется ко мне, садясь за стол, скрестив одну ногу на другую.

— Банкротство? — спрашивает она ровным голосом, как будто уже уверена в ответе.

Мои брови хмурятся.

— Что? Нет, я не банкрот. У меня достаточно денег в моих личных сбережениях, чтобы никогда больше не работать.

— Хвастун, — говорит она, тихо смеясь про себя. — Итак, что случилось с наличными, которые ты так отчаянно хотел мне дать? Устал от того, что я не позволяю тебе решать все мои проблемы?

Я пожимаю плечами, ковыряя кусочек отколотого прозрачного покрытия на стеклянном столе.

— Может быть, я понял, что ты была права насчет моих проблем с контролем, и решил поработать над ними.

Она снова смеется, на этот раз громче.

— Кэл, без обид, но ты практически преследовал меня последние шесть лет. Я не чувствую, что ты из тех парней, которые просто… начинают с чистого листа, когда кто-то указывает на недостаток.

Ее слова впиваются в пустую долину в моей груди, разрушенную торнадо, ожидая, когда что-то вырастет на месте моей любви к Елене. Я постукиваю пальцами по колену, напевая, когда знакомый зуд пойти и привести ее домой возобновляется во мне.

— Ради некоторых людей стоит постараться.

Губы Вайолет кривятся, и она отводит взгляд, наблюдая за кучей земли, которая должна была быть садом Елены.

— Что это за грязь?

— Моя жена — Елена — пыталась посадить сад, но очевидно, что ее тепличных способностей катастрофически не хватает.

— Хм. Да, я не думаю, что они должны быть такими… коричневыми летом.

Я уклончиво хмыкаю, глядя на солнце, садящееся над пляжем.

— Я встретила ее, ты знаешь. — Она оглядывается на меня, убирая прядь волос с глаз. — Твоя жена. Она казалась… интересной. Красивая, но странная пара для тебя. Основываясь практически ни на чем, кроме твоей внешности и слухов, конечно.

Ухмыляясь, я киваю один раз.

— В этом ты не ошибаешься.

Мы сидим в дружеской тишине несколько мгновений, прежде чем, наконец, это становится слишком, даже для меня.

— Что ты все еще делаешь на острове, Вайолет?

Ее пальцы сжимают кулон с подсолнухом, висящий у нее на шее, и она вздыхает.

— Честно говоря, я понятия не имею. Думаю, именно поэтому я пришла найти тебя сегодня, потому что каждый раз, когда ухожу, я ловлю себя на том, что возвращаюсь и стою перед твоим дурацким баром, желая зайти и поговорить.

— Ты часто летаешь в Аплану?

Она краснеет.

— У родителей моего лучшего друга много миль для часто летающих пассажиров, так что я ими пользуюсь. Он из тех людей, которые даже не замечают, понимаешь?

Я просто смотрю на нее, и она кивает.

— Хорошо, ты знаешь. — Прочищая горло, она пододвигается к концу своего места. — В любом случае, я хотела найти тебя, потому что мне было плохо из-за того, как я вела себя весной. Ты всего лишь пыталась помочь, и я не должна была быть такой сукой. Просто… деньги — довольно щекотливая тема.

— Обычно так и есть.

— И я… извини, что сейчас я не в том состоянии, когда мы могли бы… познакомьтесь поближе друг с другом. Семья — это просто…

— Щекотливая тема. — Я поднимаю руку, останавливая ее, прежде чем нож вонзится прямо мне в грудь. — Я понимаю, Вайолет.

Ни один из нас больше ничего не говорит в течение нескольких секунд, а затем она поднимается на ноги, заправляя косы за уши.

— Хорошо. В любом случае, это все, что я хотела сказать. Твердо верю в извинения, даже если они задевают твою гордость.