Прежде чем у меня появляется шанс возразить — в любом случае, я ничего не могу сказать, так как подтвердила свои клятвы, — его рука скользит вокруг моей головы, запутываясь в волосах, и прижимается своими губами к моим.

Я так поражена, что поначалу не реагирую. Кэл не любитель поцелуев. Даже в ту ночь, когда он лишил меня девственности, унизил меня, как я думала, всеми возможными способами, его губы ни разу не коснулись моих.

Конечно, они скользили по каждому дюйму моей кожи, ласкали самую чувствительную плоть и говорили признания моей душе, но он не поцеловал меня.

Теперь, когда это происходит, я не совсем понимаю, что делать.

Поцелуй нежный, почти сладкий, когда он погружает в меня свой язык, направляя мои движения, прежде чем я смогу полностью расслабиться и принять участие. Его кулак сжимает корни моих волос, наклоняя меня для лучшего доступа, пока он уговаривает и дразнит, а мои руки тянутся к его груди.

Я толкаюсь, рефлекторно пытаясь высвободиться, а затем он смещается, душит, поглощает меня своим жаром, углубляя поцелуй. У меня перехватывает дыхание, когда его язык скользит по моим губам, вплетая в них мой собственный.

Он скользит по задней части моих зубов, по небу, его кончик вызывает у меня покалывание.

Рука, обнимающая меня за талию, придавливает меня к нему, прижимая наши бедра друг к другу, и последние остатки моей решимости рушатся, когда я растворяюсь в поцелуе.

В нем.

Наши зубы стучат и скрежещут, глухой звук первобытного совокупления создает слабый жар в моем животе. Крошечные калейдоскопы ярких неоновых цветов вспыхивают за моими веками, когда мы боремся за господство, наши рты ведут войну, которую мой разум не совсем понимает.

Этот поцелуй почти болезненный. Болезненный в том смысле, в каком до сих пор все было с Кэлом — резкий, причиняющий внезапная боль, которая ощущается так, словно разрывают и раздирают на части, но тело жаждет этого ощущения.

Как будто это нужно, чтобы выжить.

Низкий, гортанный стон вырывается из его горла, поселяясь в моих костях. Тепло в моем животе распространяется, как лесной пожар, сжигая все на своем пути, пока я практически не взбираюсь на его худощавую фигуру, пытаясь заставить его снова издать этот звук.

Кто-то хлопает рядом с нами, отрывая меня от этого момента; мои глаза распахиваются, ищу наших зрителей. Священник улыбается, повторяя что-то по-итальянски, что я не могу перевести, в то время как папа смотрит, а Марселин изучает свои белые кроссовки.

Смущение вспыхивает в моей груди, когда я останавливаюсь, пытаясь освободиться от конечностей Кэла. Он сопротивляется, прижимаясь последним обжигающим поцелуем к моим губам, прежде чем, наконец, отпустить меня так внезапно, что подгибаются колени.

Я протягиваю руку, хватаю его за рукав, чтобы успокоиться, и делаю глубокий вдох. Мои губы распухли и саднят, и я провожу по ним пальцем, пытаясь запечатлеть это в памяти, так как это последний поцелуй, который я планирую когда-либо иметь с ним.

— Кольца, — говорит священник, указывая на наши руки. — Вы

пропускаете шаги, мистер Андерсон.

— Как будто ты пропустил ухаживание, предложение или вообще

спрашивал моего согласия на что-либо из этого, — бормочу я, наблюдая, как Кэл лезет в карман своего костюма, вытаскивает коробочку и сбрасывает перчатки.

— А ты бы сказал «да»?

Я моргаю, хмурясь.

— Что?

— Если бы я спросил. — Он вытаскивает одно кольцо, простое черное

кольцо, и надевает его на свой палец, затем тянется за моим. — Ты бы сказала «да»?

— Я…

По правде говоря, я хочу сказать «да». Что мое увлечение этим известным убийцей заставило бы меня сделать все, о чем бы он меня ни попросил. Но мама в юном возрасте вбила мне в голову, что такое признание было практически желанием смерти, и поэтому вместо этого я качаю головой.

— Нет.

Сдергивая кольцо от Матео, он бросает его на пол, заменяя другим с бриллиантом.

Его челюсть подергивается.

— Нет?

Вытаскивая свою руку из его, я складываю руки на груди.

— Нет, Кэллум, я бы не стала. Я была помолвлена…

— Это не помешало тебе умолять меня трахнуть тебя.

— Это было другое. Это было…

— Мы просим для них этих благословений во имя Отца, Сына и

Святого Духа, — прерывает священник, делая шаг вперед и хватая нас за плечи. — Властью, данной мне, я объявляю вас мужем и женой.