Все, что угодно, лишь бы увидеть проблеск гордости в темных глазах моего отца или чтобы моя мать не смотрела на меня как на младшую, худшую версию себя, которую она могла бы терпеть.

Тем не менее, я там, где я есть, кто я есть, благодаря им и их выбору. Самое меньшее, что может сделать моя мать, это дать мне небольшую слабину, и все же она все еще пытается заставить меня чувствовать себя виноватой, все еще пытается контролировать меня, когда мы даже не живем на одной территории.

— В Штатах большинство людей, которые вырастают и женятся, переезжают из домов своих родителей, — говорю я Ариане, срывая засохший кусочек мяты и бросая его к остальному мусору. — На самом деле, мне немного неловко, что я не ушла раньше.

— Не то чтобы тебе разрешили куда-нибудь ходить, — говорит она, и когда я беру трубку, перезагружая видеочат, меня встречают ее большие карие глаза, когда она наклоняется к камере, нанося тонкий слой макияжа на линию скул. — Тебе повезло, что Кэл вытащил тебя.

Я поднимаю брови.

— Это звучит зловеще. Что ты мне не договариваешь?

Она улыбается своей маленькой кривой усмешкой, накручивая прядь каштановых волос на наманикюренный палец.

— Ничего, на самом деле. Просто… все немного изменилось, когда ты ушла.

— Например, что?

— Не знаю. Все стали очень молчаливы; папа почти не выходит из кабинета, а когда выходит, в его глазах появляется такое странное выражение, как- будто…

Она замолкает, и я хватаюсь за край мраморной стойки, ожидая, когда она продолжит.

— Как будто, что?

— Как будто он ходячий мертвец. — Ариана смотрит на что-то мимо камеры, слегка расширяя глаза в раздраженном жесте, который она делала с тех пор, как мы были детьми. — В любом случае… как проходит супружеская жизнь? Уже поняла, где ты находишься? Я знаю, что мама все еще одержима желанием найти тебя.

Чувствуя себя неловко из-за того, что последняя тема так быстро оборвалась, я решаю проигнорировать это и продолжить разговор, как он идёт; мои сестры не из тех людей, которые о чем-то молчат, и меньше всего о том, что может подвергнуть их опасности.

По крайней мере, это то, что я говорю себе, направляясь по коридору в библиотеку, прячась внутри, пока Кэл на очередной встрече.

За последние несколько недель мы определенно стали немного ближе — по крайней мере, физически. Этот мужчина — статуя, сделанная из камня, и каждый раз, когда он трахает меня, маленький кусочек откалывается. Но фрагменты настолько малы, что не кажется, что я действительно добиваюсь какого-то прогресса.

Он заведен крепче, чем рукоятка старых дедушкиных часов, и каждый раз, когда мы трахаемся, очевидно, что он пытается направить свое отчаяние прямо в действие.

Не то чтобы я не наслаждалась; мое тело постоянно болит в местах, о существовании которых я даже не подозревала, мой разум каждую ночь уносило приливной волной экстаза. Просто все это больше похоже на американские горки, и служащий тематического парка не отпускает меня.

И проблема в том, что я хочу, чтобы он открылся мне. С ночи моего нападения я отказалась от стремления сохранить свое влечение в секрете и вместо этого использую его при каждом удобном случае.

Иногда это происходит, когда он слоняется по своему кабинету, присаживаясь на край стола, пока просматривает контракты на недвижимость и иски о халатности — почему — то не его; вместо этого ему нравится быть в курсе важных событий, потрясающих медицинский мир, «на всякий случай» — и медленно раздвигает мои ноги, пока не увидит, что я предлагаю, и не бросает работу, чтобы вместо этого заняться мной.

Иногда я задаю ему миллион вопросов, начиная с незначительных, пока он не разозлится настолько, чтобы ответить на то, что я действительно хочу знать.

Например, о том, что он никогда не встречал своего отца, и что только после смерти матери он узнал, что у него есть братья и сестры.

Или как он вырос в бедности, и только помощь моего отца вытащила его из этого.

Как бы то ни было, я работаю над тем, чтобы растопить его ледяное сердце, и с каждым днем моя привязанность к нему возрастает в десять раз. Что не было бы проблемой, за исключением того, что это так резко контрастирует с тем, что я чувствовала в начале нашего союза, и это слишком хорошо согласуется с тем, что, по словам мамы, в конечном итоге произойдет.

— Ты научишься любить его, — сказала она, и хотя контекст — и муж — были совершенно другими, я не могу сдержать вспышку бунта, которая возникает, когда она оказывается права.

Конечно, я ничего из этого Ариане не рассказываю. Насколько ей известно, мои отношения с Кэлом реальны и глубоки, несмотря на то, что мои родители пытаются извергнуть против нас яд. Я уверяю ее, что они драматизируют каждый раз, когда она поднимает тот факт, что весь Бостон, похоже, думает, что меня похитили, и, поскольку она знает, как они относятся к повествованиям, она обычно соглашается и движется дальше.