— Идём, — ответила я и, сбросив вызов, посмотрела на Клементьева: — Ты, конечно, многое повидал, но сейчас офигеешь.

— Ваня меня вчера просветил, пока ты отходила от самогонки.

Значит, за душевное состояние Константина Ивановича я спокойна. Он с интересом осмотрел сначала двор, потом и сени, а уж когда вошли в кухню и к нам повернулась Ивановна, Клементьев задумчиво протянул:

— Здрасьте…

— О, новенький!

И сказано было так, будто я поставила сейчас мясо для обеденного гуляша. Как раз Таиса снова хлопотала возле плиты. Зато папа с невозмутимым видом пил чай из алюминиевой кружки и, кажется, чувствовал себя как дома.

— Какие новости? — произнес он так, будто хотел сразу рявкнуть: «Докладывай!»

— Зигмунд, — с укором сказала Ивановна, — что ж ты за человек? Дай людям присесть, чая выпить.

Удивительно, но папа даже как-то виновато улыбнулся. Папа! Виновато! Дико звучит, лучше вслух не произносить, а то люди подумают, что по мне дурка плачет.

— А можно что-нибудь покрепче чая? — спросил наслышанный о самогонке Костик.

— Почему бы и нет? — криво улыбнулась Ивановна. — Таиса, организуй.

Кстати, ко всему еще можно прибавить незаконное производство алкогольной продукции, но это не так критично, как остальное, что творится в этом городе. Поэтому пусть Костик наслаждается самогоном и не смотрит на него с точки зрения закона.

Таиса быстро организовала на стол, но сегодня я была трезвым водителем, поэтому пили Клементьев с папой.

Пока они закусывали соленым огурчиком, я рассказала о нашей поездке в больницу. Ивановна и папа внимательно слушали, не перебивали и только иногда усмехались.

— Занятная девочка, — кивнул в итоге папуля. — А что это за Денис? Вы его знаете?

Мы с Костиком переглянулись и вздохнули. Рассказать о нашей вылазке в морг придется. На этот раз красочно описывал нашу ночную прогулку Клементьев, не забывая наливать и хрустеть огурчиком.

— А вы отчаянные, — заметила Ивановна.

— Скорее, сумасшедшие, — подала голос Таиса.

— У вас что слышно? — пропустила я мимо ушей нашу характеристику. — Не всплыл никакой Коля?

— Столько лет прошло.

Таиса вытерла руки и опустилась на табуретку, перебросив полотенце через плечо.

— Возможно, он появился, когда вы с Варварой уже перестали общаться? — предположила я.

— Считаешь, любовник? — спросил Костик.

— Ну нет, — покачала головой Таиса. — В этом городе сплетни бы быстро разлетелись. Да и любила Варя Демьяна так, что не стала бы ходить налево.

— А кто любил Варю точно так же? — снова включился Клементьев.

— Мишка.

Папа не донес квашеную капусту до рта и повернулся к Таисе:

— Какой такой Мишка?

— Да паренек бегал за Варькой. Лет на десять почти младше нас, он учился в старших классах, когда в Варьку втрескался. Получается, когда она пропала, ему было лет двадцать, может, чуть за двадцать.

— И где сейчас этот Мишка? — спросила я.

— А бог его знает, — махнула рукой Таиса. — Он вроде бы уехал, наверное, учиться, а вот вернулся или нет… Не имею понятия.

— И что ты о нем знаешь? — папа уже прожевал капусту и теперь решил устроить допрос.

— Да ничего, бегал мальчишка за Варькой, мы посмеивались с его первой влюбленности. Я вот даже фамилию его не знаю. Всегда Мишка и Мишка.

— При чем тут какой-то Мишка, если нам нужен Коля? — начал рассуждать Костик. — Кажется, мы, господа сыщики, не в том направлении двигаемся.

— То есть Варвара просто подцепила какого-то Колю, — подхватила я, — в тот вечер, когда поссорилась с Малиновским. И, судя по всему, именно он и видел ее последним.

— Но, — вклинился папа, — вряд ли бы левый парень, если верить Константину Ивановичу, позаботился о трупе. Если бы он убил, то труп появился бы двадцать семь лет назад.

Н-да, опять какой-то бред получается.

Мы замолчали, и тогда заговорила Ивановна:

— Развлеклись, молодые люди? Может, теперь старушку послушаете?

— Слушаем, — Костик подпер кулаком подбородок и почти с обожанием посмотрел на местного экстрасенса.

— Таиса, парня называли именно Мишка? Не Михаил, не Миша, а Мишка?

— Ну да.

Ивановна улыбнулась, и выцветший глаз сверкнул хитрецой.

— Знаете, как в деревнях или маленьких городах, особенно в старых домах, цепляются клички к людям. Вот у нас по соседству живут люди с фамилией Крыловы, а называют их все Антоновы. Знаете почему? Потому что прадеда их, построившего этот дом, — махнула она куда-то неопределенно рукой, — звали Антоном. И знавала я одну семью, где всех мужиков в семье называли Мишками. Первого, кстати, так и звали Мишкин Михаил. Вот прозвище и прицепилось. Стали все Мишками.