Шрифт:
В реальном мире страж молчал, но в верхнем слое Сеят, который мне уже стал немного доступен, слышался его слабый плач.
— С ним мы ничего делать не будем? — я показала на единорожка, жмущегося к моим коленям.
— Нет.
Стоило мне подойти к Мервину, и он крепко сжал мое правое запястье. Боялся, что сбегу? Растворюсь в пустоте во время перехода? Хотя вполне может быть, что и боялся.
Как бы он это ни отрицал, но он мой эль-эро, а ни один эль-эро не расстанется со своей половиной добровольно.
Вернуться домой было так славно. Нигде не было земли, сковывающей движения, мешающей взлететь. Со всех сторон — только небо, пылающее звездами. Самое первое волшебство, созданное Властелином, — сама Бездна. Мы скользили сквозь нее в ту часть, где хотел оказаться Мервин, и с каждым проходящим мгновением я чувствовала, как одна за другой растворялись нити подчинения. Их все еще оставалось слишком много, но постепенно я становилась сильнее, становилась собой…
...пока путь не подошел к концу, и мы не оказались на одном из бесчисленных мертвых островов, плывущих в пустоте.
Казалось сперва, будто мы были там одни, но прошло мгновение, второе — и я увидела их, спешащих к нам, спешащих ко мне. На первый взгляд показалось, что это мои Братья — обитатели этого места были также красивы, также светлы и наполнены бессмертной Силой. Вот только Сила их казалось иной, исходящей из чужого источника.
Одну за другой они накидывали на меня сети подчинения и сна, а я могла только смотреть в эти прекрасные холодные лица, теряя себя, не в силах сопротивляться, а в моей голове повторялась единственная мысль:
«Это они, Потерянные Дети Властелина».
Глава 7
— Ты помнишь, что с тобой было? — первым делом спросил Мервин, когда я очнулась.
Я не ответила. Просто лежала, глядя в резной потолок...
Помнила ли я? Конечно, я помнила. До мельчайшей детали, до последнего завитка руны, которую рисовала чужой кровью и которую никогда прежде не видела. Я помнила услышанный не слухом, а сознанием жалобный полувой-полуплач единорожка, умолявшего хозяйку не уходить. Помнила свои мысли о будущем уничтожении целого народа. Свою радость и предвкушение этого события. Помнила разговор с Отцом существа, поселившегося в моей душе… кем бы Она и Он ни были.
Я помнила, но не понимала. Вернее, не хотела понимать.
— Райша, пожалуйста, это важно, — Мервин сел на край постели, взял мою руку, прижал к своей щеке, потом легко коснулся внутренней стороны ладони губами. — Прошу тебя.
— Ты можешь быть ласковым, только когда тебе от меня что-то надо! — я повернулась на бок, чтоб удобней было обвиняюще смотреть в глаза таирту.
Мервин выглядел серьезно сбитым с толку:
— Риэль, — начал он, — я ничего не пытаюсь… — после чего спохватился, встряхнул головой: — Я жду.
— Да, помню, — я вновь посмотрела на потолок и со вздохом уточнила, — я помню все, что было.
Молчание, долгое и задумчивое.
— Это необычно. — Мервин, мысли которого были явно далеко, рассеянно провел ладонью по моим волосам. — Очень необычно, — продолжил таирт. — Жертвы демона, те немногие, кому повезло освободиться, не помнят своих действий начиная с первого момента одержимости.
— Может быть, это потому, что у меня не демон, а демоница?
— А они различаются? — судя по интонации, Мервин удивился. Я улыбнулась, но взгляд от потолка не отвела.
— Вполне различаются... А еще она часто вспоминала Братьев.
— Других демонов?
— Наверное… Где мы сейчас?
— В храме, о котором я говорил. Через двенадцать часов начнется церемония очищения, жрецы к ней готовятся.
— Жрецы… — я прекрасно помнила разумных с белой до прозрачности кожей и промороженными до самого дна глазами. — Мервин! — я резко села на кровати, захваченная последним ярким воспоминанием. — Почему они — «Потерянные Дети»?
— О чем ты?
— Жрецы. Какой расе они принадлежат?
— Я уже говорил, что не знаю…
— Она назвала их «Потерянными Детьми Властелина».
— Не знаю, Риэль, — что-то мелькнуло на дне его глаз, что-то неясное, как не высказанное вслух опасение, как воспоминание о страшной истории из детства. Но делиться со мной своими догадками Мервин не торопился.
Я вздохнула.
— Я хочу посмотреть храм, — любопытство появилось внезапно и резко. Мне вдруг нестерпимо, до боли, захотелось увидеть, где же мы оказались.
Мервин покачал головой: