Чтобы на всю жизнь меня запомнила. Чтобы больше не смела морочить мне голову. Чтобы ненавидела меня по-настоящему.

Как я ее… Ненавижу.

Еще два вдоха, пойду и свалю ее.

Вдох. Выдох.

Вдох. Выдох.

Сцепляю зубы. Зажмуриваюсь. Резко бросаюсь к двери. Широким шагом пересекаю пространство. Нахожу Любомирову в спальне у окна. Загоняю, как добычу.

На хрен эти раздолбанные чувства. На хрен эмоции. На хрен все.

— Раздевайся, — грубо командую и резкими движениями сдергиваю собственную одежду.

— Но… Что ты делаешь? Зачем? Что с тобой? — задушенно тарахтит Варя.

Забываю, что она не дура какая-то. Так просто завалить не получится. Придется стараться, когда у меня и без того от непонятных чувств к ней жилы рвет.

Сука, тормози…

Только сердце все равно херачит на максималках и выбрасывает в кровь кипу неопознанных эмоций.

Распустив ремень, оставляю штаны застегнутыми. Временно.

— Иди сюда, — хватаю Любомирову за руку. Сажусь на кровать и притягиваю ее к себе на колени. — Поцелуй меня.

— Кир… — выдыхает и замолкает, глядя мне в глаза, а я не хочу, чтобы сейчас смотрела. Ненавижу то, как она своей уникальной нежностью, своей захватывающей невинностью, своей одуряющей стыдливостью и какими-то неприкрытыми страхами подрывает мое больное нутро. Скручивает и взрывает. Капитально сбивает с настроя. — А что… Мы… Как… — запинается и меня этим размазывает.

Теряя контроль, веду ладонью по ее шее к лицу. Это, блядь, совершенно необязательно. Я, блядь, просто пытаюсь ее успокоить. Можно ли это считать достаточным оправданием моей глупости?

— Что тебя беспокоит? — тихо спрашиваю, не узнавая ни одну, мать вашу, интонацию в своем голосе.

Нет, наверное, так надо.

Я просто… Иду до конца.

— Что теперь будет? — шепчет Варя. Кажется, что действительно напугана. Хотя я уже ни в чем ей не верю. Проклятая притворщица и наглая позерка. Бесит меня настолько, что душу вырывает. — Мы же семья, Кир… Что скажем родителям?

— Да какая семья?! Успокойся ты уже с этой чухней, — сердито выдыхаю я. Последнее, что меня волнует — это отец. О мачехе и вовсе не думаю. Проблема, вашу мать! Когда у меня внутри настоящий апокалипсис. — Я тебе не брат, ты мне не сестра. Уясни это, наконец, Варя.

Конец как-то смазываю. Всегда так с ее именем, потому и не люблю его произносить. Звучу, как сопля.

— Да, но… Все равно… Как им сказать?

— Давай потом, — закрываю неудобную тему.

Так Любомирова другим вопросом дыру в груди продирает.

— Кир, я… Я тебе нравлюсь?

Пытаюсь держаться, но то, как она в этот момент смотрит на меня, воспаляет внутри ту самую лишнюю деталь организма, с которой я никак не научусь существовать.

— Больше, — выдыхаю и сам себе не верю.

Эта информация бьет не только по мозгам… Выжигает душу.

Что за хуйня, блядь?

— Ты мне тоже… — на ее улыбку реагировать уже просто не способен. Из-за внутренних сбоев перед глазами все плывет. — Больше, — последнее Варя шепчет уже мне в губы.

Едва соприкасаемся, снова пожар внутри. Адское пожарище. Все охватывает. Без дрожи не могу это выносить. Стону, с мукой выдавая удовольствие, когда ощущаю ее вкус.

Стольких перецеловал с того момента, как понял, что обмен слюнями — самый действенный способ получить доступ к телу. Стольких, что уже всех и не вспомню… Но то, что происходит, когда мой язык оказывается во рту Любомировой, иначе как неким космическим сбоем не обзовешь. У меня отказывают все рычаги давления. Все функции контроля слетают.

Еще немного потерпеть… Нет… Нет. Нет!

Мозг от остального тела отключается. Теряю нить. Похрен. Прижимаю Варю изо всех сил, будто никогда в жизни уже отпускать не придется.

Волной дрожи накрывает, когда она кладет ладонь мне на грудь и осторожно скользит по моей пылающей коже. Как не придавать значения всем этим ощущениям? Как забыть то, что пару минут назад Любомирова трогала мой член? Как не хотеть этого снова и снова?

Что, блядь, происходит?

Не желаю думать. Желаю делать.

Карантин снят. Опасно, но можно. Убьет, но хочу.

До конца. До финиша.

Не остановлюсь.

Опрокидывая Варю на спину, прижимаю всем телом к кровати. Она приглушенно вскрикивает и беспорядочно елозит подо мной, запуская во мне череду оглушающих фейерверков. Ее стремная юбка задирается и сминается между нами.

Охуенно. Близко.

Толкаюсь ей между ног, пока за закрытыми веками не сыплет искрами.

Варя издает еще один задушенный полустон-полувскрик, и я вдруг представляю, как залипну, когда она будет кончать. А она будет. Я должен это увидеть. Первый.