Пьяных я не любил. Отец не пил почти совсем; вид шатающегося, идиотски выглядящего человека вызывал у меня брезгливое отвращение. Позволять такому валяться в саду у меня не было никакого желания – я решительно пошел по дорожке к лежащему, на ходу говоря:

– Какого черта вас сюда принесло? Ну-ка…

Лежащий человек – теперь я хорошо видел, что это именно человек, рослый и крепкий, – вдруг тяжело перевернулся на спину и прохрипел голосом, выдававшим страшную боль, но с голосом пьяного не имевшим ничего общего:

– Помоги, мальчик…

Я остолбенел вторично, но теперь – от изумления. Луна осветила лицо вчерашнего посетителя. Только теперь оно было искажено невероятной гримасой то ли боли, то ли напряжения. Роскошные усы превратились в липкие черные сосульки – кровь, темная и густая, вязко текла из пролома на месте левого глаза; казалось, там шевелится что-то живое.

Я очень хотел отвести взгляд от этого лица, но не мог, лишь мельком заметив, что правый бок мужчины тоже окровавлен, куртка там разодрана в мокрые, лоснящиеся клочья, а под кустами тянется примятый, почти сплошь помеченный кровью след – там он полз, пока не потерял силы окончательно.

– Что с вами? – выдавил я, чувствуя, что меня сейчас начнет тошнить. – Кто вас так?

– Времени нет… – Он тихо кашлянул и задышал, как дышит на жаре большая собака. – Скорее…

– Я сейчас вызову «скорую»! – опомнился я, но рука раненого с неожиданной быстротой перехватила меня за штанину джинсов. – Вы чего, я же помочь вам хочу…

– Молчи, слушай, если хочешь помочь… – Он кашлянул снова, и изо рта выплеснулась кровавая струйка. – Это я виноват. Меня выследили. Наверное, кто-то нас предал. Они шли сразу за мной и сейчас будут здесь… я чудом опередил их, они думали, что я мертв. Да я и правда мертв.

– Кто «они»? – холодея, спросил я, подумав почему-то о конкурентах отца, хотя среди них не было настолько серьезных. – Вы о ком?! Вы кто?!

– Тише… – Он отпустил штанину – вернее, его рука просто соскользнула и бесшумно упала на траву, я дернулся, чтобы бежать, но почему-то остался на месте, слушая, как страшно он дышит. – Мальчик, я друг твоего деда. Мы никогда не виделись, но там, откуда я родом, его имя помнят, как имя героя… поэтому я говорю, что я его друг… Они идут сюда, потому что думают – твой дед жив. Им надо его убить. Спрячься, мальчик. Не в доме. Они скоро уйдут. Вот… это…

Он неловко полез левой рукой под куртку, пошарил, скалясь – словно беззвучно смеялся. Я следил за ним. «Бе-ги, бе-ги, бе-ги…» – выстукивала у меня в висках кровь. Вместо этого я ждал.

– Вот, – повторил он и протянул мне на ладони что-то, похожее на сотовый. – Нефиксированный… настраивается на любой канал… им не должен достаться. Бери и уходи. Если случится чудо… с тобой свяжутся наши… скажи им… Немой…

Рука с приборчиком упала. Больше ничего не изменилось – лишь луна, светившая в глазах раненого, заполнила их целиком, лишив собственного выражения. Там больше не было ни боли, ни страдания… ничего. Только красивое и холодное серебристое сияние.

И я понял – странный и страшный ночной гость умер.

Нагнувшись, я поднял «сотовый», выскользнувший из его руки на песок. Антенны у него не было – всю поверхность занимали шесть плотных рядов по пять квадратных кнопок в каждом, помеченных странными символами, не похожими ни на цифры, ни на буквы – во всяком случае, знакомые мне. Скорее, это были просто рисунки. Как это… а, вспомнил – пиктограммы! Но самым странным был значок, расположенный не на кнопке, а на верхнем торце прибора.

Миниатюрная, изящная серебряная свастика.

Толком удивиться этому я не успел. Мое счастье, что, рассматривая прибор, я боковым зрением все время видел тропинку. И заметил две словно бы плывущие над землей фигуры раньше, чем они заметили меня – неподвижного.

На самом деле они, конечно, не плыли над землей, а шли – просто очень ровным, размеренным шагом, плечо в плечо, неспешно и уверенно. Луна светила им в спины, и я не видел лиц. Двое рослых мужчин в одинаковых – то ли белых, то ли светло-серых – костюмах.

Пригнувшись, я метнулся к дому, в два прыжка оказался в коридоре и, стараясь не дышать, закрыл дверь на засов. Затравленно осмотрелся и бросился к висящему на стене телефону, мысленно благодаря отца за то, что он не поскупился установить несколько аппаратов.

В дверь постучали. Потом раздался звонок – такой резкий и неожиданный, что я чуть по правде не обдул джинсы. Потом снова стук – уже не вежливый и короткий, а несколько сильных ударов кулаком. Не сводя глаз с двери, я наощупь пытался попасть в кнопки аппарата.

«„Отворить именем Мордора!"… После второго удара дверь рухнула вся – вместе с крюками, запорами и цепочками…» Ой, мамочка! Сведя коленки, чтобы унять сильнейшие позывы, не отпускавшие меня, я наконец набрал спасительный 02. Телефон пискнул и… равнодушно «сбросил» номер! Я набрал снова, снова, снова… Все три раза – сброс.