Думала, удастся проскользнуть незамеченной, да не тут-то было. Мало того, что Павел Олегович находился у себя в кабинете, по привычке приоткрыв дверь, так ещё и с сестрой столкнулась на лестнице.

— Ты куда это, на ночь глядя? — набросилась, поравнявшись со мной. Какие же мы всё-таки с ней разные. И дело не во внешности. На душевном уровне чужие. Даже зов крови не улавливается.

— За кудыкины горы, — огрызнулась, продолжая свой путь.

— Как знаешь, — усмехнулась, провожая меня долгим взглядом. — Чтобы потом не рыдала крокодильими слезами.

— А то что? Пожалеешь? — наиграно испугалась. Уже и забыла, каково это, иметь сестру. А о жалости и участии и говорить нечего. — Уверена, — бросила колко, — ты приложишь максимум усилий, чтобы так и было…

— Влада! — громыхнуло из кабинета, заставив меня подскочить на месте. — Иди сюда!.. Немедленно!

Ну вот. Как не одна, так другой. Вика насмешливо хмыкнула, распаляя ещё больше. Ну уж нетушки, на этот раз не на ту напали. Хватит. Время дрожащей от страха дурочки давно прошло.

— Добрый вечер, — перешагнула порог, став посреди комнаты, и посмотрела с вызовом в нахмуренное лицо. Это наша первая встреча со вчерашнего вечера.

— Я смотрю, — окинул меня с ног до головы, — недавний случай в «Ажуре» тебя ничему не научил.

О, вы глубоко ошибаетесь. Научил. И не только. Ещё и глаза открыл.

— Вокруг тебя сплошные неприятности, — заиграла заезженная пластинка, которую я тут же наплевательски перебила.

— Ошибаетесь, Павел Олегович, — сверкнула глазами, начиная закипать. Вспомнились предупреждения Семёновной и… прощай здравый ум. — Это вокруг вас и ваших темных делишек сплошные неприятности. Меня едва не убили, я постоянно под надзором, постоянно лишенная свободы. Знаете, — и не думала останавливаться, наплевав на его затвердевшие скулы, — будь моя мама жива или знай, кому вверяет меня — никогда бы не обратилась к вам. Уверенна, не такой жизни она для меня хотела. И я не собираюсь жаться по углам, лишая себя свободы из-за ваших бандитских разборок.

Как же меня колотило. Голос дрожал, в ушах — частая пульсация перепуганного сердца, ладошки вспотели. Пофиг. Достало всё.

— Ах, да, — обрушила новую порцию ошеломляющих откровений, наплевав на последствия. — Не советую активничать по поводу моего замужества — не имеете права. Никто не имеет. Печетесь о моей судьбе? Тогда оставьте в покое, не доводите до крайностей, а ещё лучше — держитесь на расстоянии. Я ни за что не поверю, что важна для вас. Так мои шансы выжить увеличатся в разы. А уж если некуда растрачивать наигранную опеку — присмотритесь к своей невестке. Уж слишком она неприкаянная в последние дни. А мне нотации читать не надо. Не маленькая.

Во мне проснулся спящий вулкан и начал потихоньку бурлить, раскаляя застывшую магму. Выскочив от Студинского, чуть не сбила с ног Вику. Так и знала, что будет подслушивать. На её побледневшем лице застыла не то удрученность, не то растерянность.

Вот так, сестрёнка. Я тоже многое вижу и многое замечаю. Тебе полезно понервничать, а то совсем зазналась.

Впопыхах села за руль и, не разбирая дороги, помчалась к Чистюхиной. Адреналин гулял в крови, подбадривая и внушая уверенность в правильности поступка. Может, и не сойдет с рук подобное своеволие, но в любом случае пускай знают — я больше не намерена прогибаться под их семейку.

— Что с лицом? Кто обидел мою Владюшку? — засюсюкала Тася, впуская меня в квартиру спустя двадцать минут.

— Да так, высказалась кое-кому, отвела душу.

— И кому это ты испортила настроение? — позвала за собой на кухню, вручив картонную коробку с горячей пиццей.

— Олеговичу, — вздохнула приговорено. Отчего-то была уверенна — ответ последует незамедлительно.

Тая прихватила газировку, поп-корн, и прошла в гостиную, разместив всё на журнальном столике.

— Забей, — посоветовали мне беспечно, протягивая кусочек грибной пиццы. — Хуже всё равно не будет, а так хоть выговорилась. Я вообще удивляюсь с твоего терпения. Чтобы вот распоряжаться чужой жизнью?.. Это уже перебор.

Она в шоке, а каково мне? Я и сама офонарела, узнав об уготовленной участи в случае непослушания. У нас так-то двадцать первый век, а не средневековье.

Мы расселись на диване и, скрестив по-турецки ноги, принялись уплетать тесто, наплевав на позднее время. На огромной плазме шла моя любимая комедия «Простушка», на душе, не смотря на отголоски пережитого адреналина, воцарился хрупкий мир. Мы рассуждали о жизни, строили планы на будущее, мечтательно вздыхали и периодически взрывались громким хохотом, представляя себя на месте главной героини.

Не обязательно пить что-нибудь спиртное, чтобы провести хорошо вечер. Не обязательно примерять на себя маску сумасбродной девчонки, чтобы скрыть накопившуюся боль. Не обязательно лезть из шкуры, чтобы кому-то понравиться. Надо просто быть самой собой. Не перекраивая и не ломая внутренний мир в угоду безразличного к тебе мужчины.

Так и уснули на диване, не досмотрев до конца фильм. Впервые за долгие месяцы на меня снизошло умиротворение и душевное спокойствие. И было так до тех пор, пока ближе к четырём часам на наши головы не обрушился настойчивый телефонный звонок.