Аллахверди представил себе странную шапку этого кинооператора, вспомнил свой предутренний сон и подумал, что в последнее время ужасно глупые сны ему снятся. Когда Аллахверди вернулся к себе во двор, Айна-арвад уж;е развела огонь в печке под балконом и кипятила в медном казане молоко.

Гашам-киши выносил на лопате навоз из хлева. Аллахверди соскочил с серого жеребца, завел его в хлев принялся расчесывать коня железной скребницей. Гашам-киши насыпал в ясли несколько горстей просеянного ячменя, перемешал его с соломой, потом отобрал у Аллахверди скребницу.

– Дров наколи, - сказал он.

Аллахверди вышел из хлева, набрал охапку дров из поленницы под балконом и бросил их на землю возле толстого пня. Орудуя колуном с грабовым топорищем, он быстро разогрелся и даже взмок немного. Отдуваясь, сказал отцу, присевшему на лестницу.

– Сафтар-муэллим опять заболел, у нас первого урока не будет.

Гашам-киши закурил папиросу на голодный желудок, поглядел на теленка, тыкавшегося в коровье вымя, и промолвил:

– Опять ревматизм?

– Да.
– Аллахверди со звоном расколол дубовое полено и подумал: вот жизнь в деревне, все наперед известно, все знают, что у кого болит.

Правда, Аллахверди, можно сказать, и не жил другой жизнью, то есть когда он ездил с отцом в Баку, то ни разу не задерживался у дяди больше, чем на два-три дня, а что такое два-три дня? Может, поэтому Аллахверди, возвращаясь, скучал по городу и, бывало, целыми днями жил там в своем воображении: по утрам заходил в кофейни, ел сосиски, днем шел на стадион и смотрел футбол, вечером выходил гулять на бульвар, прохаживался среди не знакомых людей.

Ведь это просто чудо - каждый день видеть новых людей. Что может быть лучше? Целый день на улицах, в магазинах, в скверах - видеть людей, которых до сих пор ни разу не видел?

Прежде, три-четыре года назад, шоссе из Баку проходило мимо села, где жил Аллахверди. Аллахверди и все деревенские ребята просиживали у дороги часами, наблюдая за машинами в Баку и из Баку.

Если вдруг машина останавливалась возле них и шофер, высунув голову, что-нибудь спрашивал - куда ведет эта дорога? как называется это село? сколько километров до такого-то места?
– ребята старательно, перебивая друг друга, отвечали, объясняли. Если же, бывало, понадобится что-нибудь, скажем, шофер просит принести воды для радиатора, все ребята бегут со всех ног за водой, вырывая друг у друга из рук резиновое ведро из разрезанной старой камеры; все ребята бегут, все, кроме Аллахверди.

Аллахверди как сидит на обочине, так и остается сидеть, он пристально разглядывает людей в машине, а потом ночью видит сны, разные сны: вот он сам едет в "Москвиче", сам наливает чай из термоса, откидывается на сиденье, улыбается.

А три-четыре года назад провели новую дорогу, и эта новая дорога не огибала село, где жил Аллахверди, а шла прямо к райцентру. Ребята больше не собирались у обочины, незачем стало.

Аллахверди принес дрова, подкинул в печь несколько поленьев, и Гашам-киши, бросив в огонь окурок, сказал:

– Отведи корову в стадо.

Гашам-киши любил распоряжаться, и это почти всегда раздражало Аллахверди. Ну хоть бы отец что-нибудь повеселее придумал. Каждый день был для Аллахверди точь-в-точь похожим на предыдущий.

Айна-арвад придержала теленка, обняв его за шею, Аллахверди же вывел корову из ворот и погнал ее вниз по дороге, в колхозное стадо. И снова вспомнил он свой последний сон и снова удивился, с чего бы он в этом сне, напялив на голову шапку кинооператора, стоял перед парикмахерской в райцентре?

Когда Аллахверди задавал себе какой-нибудь вопрос, то никогда не останавливался на середине, он размышлял до тех пор, пока не находил ясного ответа.

И теперь, не обращая внимания на сельчан, тоже погонявших своих коров в стадо, он немного порассуждал и пришел к выводу: странная шапка оказалась у него на голове потому, что он не смотрел на нее, как другие, с издевкой, в глубине души он даже с завистью смотрел на эту шапку.

Осознав это, Аллахверди поморщился и задал себе новый вопрос: ну хорошо, а почему все-таки он завидовал-то?

Его позвали сзади:

– Эй, Аллахверди!

Аллахверди обернулся и взглянул на старого Салмана-киши, который догонял его вместе со своим буйволом.

– Чего?

– С тобой учится дочка Шукюра?

Немного помедлив, Аллахверди ответил:

– Да.

Салман-киши глубоко затянулся дымом из своей трубки.

– Ее в кино будут снимать, - сообщил он.

Аллахверди не поверил своим ушам.

– Что?

– В кино ее будут снимать. Надир будет снимать. Говорит, уж очень подходит она для кино.