Перед Битвой за Москву в городе были проведены работы по маскировке особо важных зданий. Чтобы дезориентировать противника, выстраивались даже ложные городские кварталы с комбинацией различных макетов по типу городских зданий. На Красной площади были выстроены искусственные улицы, на кремлёвских стенах были нарисованы стены домов и черные «дыры окон». Мавзолей же превратился в натуральный дом с двускатной крышей.

Об этом после победы под Москвой говорили мало, но поздней осенью 1941 года из Москвы начался настоящий отток жителей. Москва опустела, начались стихийные акции мародерства и население массово покидало столицу. Сталин даже распорядился подготовить к взрыву основные промышленные предприятия и другие важнейшие объекты Москвы. Только приказ о том, чтобы к паникёрам, мародерам и беглецам применялись самые решительные меры, вплоть до расстрела, смог в большей степени остановить панику и массовый отток населения из Москвы.

Мало кто знает, что на одном из участков фронта решающую роль сыграли русские пушки, изготовленные на Императорском орудийном заводе в Перми еще в 1877 году. А было это в районе Солнечногорск – Красная Поляна, где сражалась обескровленная долгими боями 16-я армия под командованием Константина Рокоссовского. Для борьбы с германскими средними танками подобрали старые осадные орудия калибра 6 дюймов, которые использовались еще при освобождении Болгарии от турецкого ига, а позже в русско-японской войне 1904 – 1905 годов. После её окончания по причине сильной изношенности стволов эти орудия доставили на Мытищинский арсенал, где они хранились в законсервированном виде. Стрельба из них была не безопасна, но 5 – 7 выстрелов они еще могли выдержать. Что касается снарядов, то на Сокольническом артиллерийском складе имелись в большом количестве трофейные английские осколочно-фугасные снаряды фирмы «Виккерс» калибра 6 дюймов и массой 100 футов, то есть чуть более 40 килограммов. Там же были капсюли и пороховые заряды, отбитые в гражданскую войну у американцев. Все это имущество хранилось с 1919 года настолько аккуратно, что вполне могло использоваться по прямому назначению.

Вскоре сформировали несколько огневых батарей тяжелой противотанковой артиллерии. Командирами стали слушатели академии и офицеры, присланные из военкоматов, а прислугой пушек – красноармейцы и ученики 8 – 10-х классов московских специальных артиллерийских школ. Орудия не имели прицелов, поэтому было решено стрелять только прямой наводкой, наводя их на цель через ствол. Для удобства стрельбы орудия врыли в землю по ступицы деревянных колес. Германские танки появились внезапно. Первые выстрелы орудийные расчеты сделали с дистанции 500 – 600 метров. Германские танкисты вначале приняли разрывы снарядов за действие противотанковых мин. «Мины» обладали очень большой силой. В случае разрыва 40-килограммового снаряда вблизи танка последний переворачивался набок или становился на попа. Но вскоре немцы поняли, что в упор бьют из пушек. Попадание снаряда в башню срывало её и отбрасывало на десятки метров в сторону. А если 6-дюймовый снаряд осадной пушки попадал в лоб корпуса, то он прошивал танк насквозь, круша все на своем пути. Немецкие танкисты пришли в ужас – подобного они не ожидали. Потеряв роту, танковый батальон отступил. Германское командование посчитало происшествие случайностью и направило другой батальон иным путем, где он также напоролся на противотанковые пушки.

Все эти малоизвестные факты были Муратбаеву интересны и, в последующем он пересказывал их своим солдатам на соответствующих темах занятий.

Муратбаеву легендарный город-герой и крепость Брест представлялся особенным городом. Овеянный военно-боевой славой Крепость-герой нёс в себе живую историю величайшего героизма, отваги и стойкости его защитников. Мурат старался полной грудью вдыхать воздух, обогащённый боевой славой её легендарных защитников. Поглощенный внутренними эмоциями, он, всматриваясь в землю под ногами, возбуждённо говорил Мире:

– Ты чувствуешь, чувствуешь какой здесь воздух? Смотри! Вот та самая земля, на которой ты стоишь, пропитана кровью наших бойцов. Это же надо! Мы с тобой здесь, в легендарном, героическом Бресте!

Мира, удивляясь проявлениям эмоции мужа, сказала, стараясь придать голосу нотки сожаления:

– Жаль, что нет ведра.

– Зачем?

– Ну, набрал бы немного землицы Брестской.

Мурат рассмеялся её шутке:

– А можно, я её наберу в фуражку?

– Конечно! И в карманы – тоже. Извини, я не совсем удачно пошутила! Просто я уже устаю от всех этих дорог. Уссурийск, Хабаровск, Москва теперь Брест, и только потом польская Легница. Поэтому я готова в следующий раз, когда будем здесь, в Бресте, всеми своими чувствами ощутить воздух героического города. А мы ещё будем здесь, в Бресте в следующий раз. Обязательно будем. И вот тогда мы посетим здесь саму крепость. Но сейчас, когда мы здесь впервые, будет лучшим, если мы сейчас займёмся отъездом в Легницу.

– Да-да, правильно! Сейчас нам будет не до крепости. А вот в следующий раз мы с тобой попадём в легендарную Брестскую крепость.

Конечным пунктом назначения, в который требовалось прибыть Муратбаевым, был польский город Легница, где размещался штаб Северной группы войск Вооружённых сил СССР. Проезд из Бреста в Легницу осуществлялся в основном железнодорожным транспортом, и дорога от Бреста в тот польский город занимала по времени четырнадцать часов.

Там же на вокзале в журнальном киоске Мурат купил набор цветных открыток с видами города Брест.

Железнодорожный вокзал города Брест. Июнь 1975 года. Фотоснимок из набора открыток о Бресте.

Томительное ожидание открытия таможенного зала происходило в раскалённом от летнего зноя зале ожидания. Уставшие, потные люди теснились в ограниченном пространстве зала. Как всегда и как везде, где только можно, для наших граждан создавались испытательные условия. Люди, отправляющиеся за границу, воспринимали все эти не лёгкие условия, как должное и необходимое.

Начало лета 1975 года выдалось жарким. Мурат, который раз вытирая потное лицо уже мокрым от этого платком, предложил:

– Мир, пошли на улицу, оттуда будем ожидать открытие таможенного зала.

На что она возражала:

– Ну, ты что? Все стоят, ждут, никто не выходит отсюда. Наверное, скоро откроют.

Стараясь выдерживать полное спокойствие, он пытался убедить её в своём:

– Мы с улицы всё увидим. Откроют зал, люди пойдут, и мы сразу же вернёмся и тоже войдём туда. А то я уже совсем мокрый от этой духоты.