– А кто спасал Веру Артуровну, которую я нечаянно переехала? Кто вслед за тобой вошел в палату и сказал – мы сделали это, Самоделкин! У меня свидетели есть!

– Кто такая Вера Артуровна?

На их странный разговор уже начали обращать внимание. Прогуливающиеся по коридору розовые бабушки – лыжницы замедлили шаг, потом и вовсе остановились, прислушиваясь.

Олю несло.

– Вера Артуровна Каппель, старушка из одиннадцатой палаты! С ней Римма, девушка с мениском и переломанная, спрыгнувшая с крыши женщина. Забыл? Или у тебя столько больных, что всех не упомнишь?

– Пойдем! – терпение Павла Михайловича лопнуло.

Он потянул упрямицу за собой, направляясь к палате номер 11. Оля втайне потирала руки.

Сейчас все попытки замести следы потерпят фиаско!

Распахнув дверь, Пал Михалыч театральным жестом пригласил ее пройти. Душа Оли засаднила, в нее вновь закралось предчувствие страшной беды. Но, памятуя Пашины надувательства в школьные годы, она отбросила сомнения. На розыгрыши Кота велись все, начиная со старосты, заканчивая классным руководителем.

Койка Веры Артуровны привычно пустовала. Это ничего не значило. Старушку отвезли на очередное обследование. Кровать Риммы застелена в ожидании нового страждущего. И здесь все предельно ясно. Девушку выписали в прошлый понедельник.

Зато женщина – насекомое, растянутая на шарнирах никуда не исчезла. Бедная Людмила – являла собой доказательство Пашкиного обмана.

Кивнув на нее, Оля многозначительно усмехнулась.

– Один ноль в мою пользу, доктор. Свидетель на лицо!

– Не понял. Ты о ком? Свидетель чего?

– Людмила, спрыгнувшая с крыши, подтвердит мои слова.

Растерянность Павла выглядела достаточно искренне.

– А.. ну да, – и замолк.

Оля торжествовала.

Доктор потерянно топтался у входа.

«Ищет оправданий или выдумывает очередную байку. Пусть не надеется!»

Внезапно незнакомый мужчина с полными пакетами, извинившись, что потревожил, шагнул в одиннадцатую палату. Поджав живот, бочком протиснулся к лежащей у окна женщине, нагнулся к ее щеке.

– Здравствуй, солнышко! Как ты?

Обернулся к врачу и задал тот же вопрос.

– Доктор, как моя жена?

У Павла Михайловича прорезался голос. На удивление спокойный.

– Динамика хорошая. Томография показала уменьшение гематомы, так что оперативное вмешательство уже не требуется.

Лицо посетителя просветлело. Он схватил забинтованную руку, прижался губами к торчащим из-под повязки пальчикам.

– Милая моя, родная….

– Пойдем, Оля. Не будем мешать Светлане Олеговне общаться со своим мужем.

Светлане Олеговне???

Понимая, что сходит с ума, Оля цеплялась за последние тонкие ниточки.

– А где тогда Людмила, женщина, решившая от несчастной любви покончить с собой? Ее перевели в другое отделение? Говори правду!

Паша, посмотрев на часы, скривился от нетерпения. Интерны уже бьют копытом в ординаторской, а он занимается ерундой.

– Она там же, где и сбитая тобой старушка и девушка с мениском, в забытом сне!

Предвосхищая возмущение, Павел схватил Олю за локти.

– Олечка, скажи честно, что ты принимала? Знаю, ты умница, на депрессанты не сядешь, и в алкоголе всегда меру знала, но, тем не менее, что вчера произошло? Какие-то медикаменты?

Бедняга отступила к стене, ища опору. Зажмурилась, пряча слезы.

Мир вокруг нее складывался, словно карточный домик.

– Уволили с работы…

– Ну вот! Стресс на лицо! Это все?

– Нет.

Паша опять глянул на часы. Он катастрофически опаздывал. Но оставить подругу без помощи не имел права.

– Еще я …обманула жену Антона, сказала, что беременна от него.

Павел не перебивал.

– А вечером, когда меня успокаивал Никита…. Ты должен его помнить. Он окончил школу годом позже. Наш доморощенный художник – оформитель, всегда украшал актовый зал к праздникам. Худенький, чернявый…

– Помню его. Продолжай!

Оля вздохнула.

– Никита был со мной, когда пришел Антон. Дверь оказалась открытой. Он увидел нас вместе…. Некрасиво получилось. Паша, я должна его найти, извиниться. Помоги мне, пожалуйста!

Она вцепилась в рукав врача, не сводя с его лица умоляющих глаз.

Не обращая внимания на сутолоку в коридоре, Павел припечатал ее к стене.

– Стой здесь, не двигайся! – шагнул к посту. Пошептавшись с медсестрой, вернулся с мензуркой, наполненной до краев мутной жидкостью.