Но это будет потом, а пока что Оля стояла перед столом секретарши и ждала маму из кабинета директора.

Секретаршу, сутулую старушку с жиденьким, пришпиленным к трясущейся голове пучком, переживания новенькой не трогали, орудуя длиннющими, словно рапиры, спицами она вязала что-то пушистое яркое, модное и необычное, здоровалась с входящими детьми не полнимая глаз.

– Здравствуй, милый, … доброе утро… и тебе гутен морген! Проходи в раздевалку, не задерживайся. Звонок скоро.

Вокруг все казалось ярким, модным и необычным, как на страницах иностранных журналов.

Высокие двустворчатые двери хлопали, пропускали модно одетых школьников и их модных родителей. В учительскую спешили модные преподаватели.

Перила витой лестницы, что вела на верхние учебные этажи, украшали яркие новогодние гирлянды, а стены первого этажа новогодние плакаты, раскрашенные необычными флуоресцентными фломастерами.

И только в глубине холла в небольшой арке притаилась серенькая фигурка вождя. Ильич с привычным прищуром тянул руку в будущее. В московской школе он в той же позе стоял в актовом зале и был свидетелем всех торжественных событий.

Этот неяркий и совершенно обычный Ленин напоминал сейчас о прошлой жизни.

Странный ветер гулял по этажам заграничной школы, которая стояла в двух шагах от Бранденбургских ворот, от бывшей Стены и от развернувшейся неподалеку рождественской ярмарки. Ветерок этот дурманил голову запахом алых глазурных яблок на палочках, жареного миндаля в кулечках и сахарной ваты.

Только все эти чудеса Олю не радовали.

И когла директор школы приоткрыл дверь в новый класс и подтолкнул девочку вперед:

– Заходи!

Она чуть ли не споткнулась, перешагивая порог, опустила голову и зажмурилась. Она ощущала на себе множество любопытных взглядов, а потом услышала голос:

– Ребята, познакомьтесь с новой ученицей. Как тебя зовут, милая девочка?

Оля, готовая провалиться, прошептала свое имя.

– А меня – Елена Андреевна, я твоя учительница химии и классный руководитель.

«Милая девочка» вспыхнула до ушей, но голову так и не подняла.

И тут послышались шушуканья и смех с задних парт.…Как же стыдно.

– Дальше…., – раздался голос по ту сторону двери, – вспомни первые знакомства.

Несколько дней с ней никто не разговаривал. Потом, спустя годы, она будет вспоминать это время как самое тяжелое в своей жизни. Девочки шептались и обходили ее стороной, хихикали, разглядывая старомодную школьную форму: коричневое платье, черный фартук, белый отложной воротничок. «Совок» – именно так, по мнению местных, одевались настоящие лохи, только-только командированные.

«Она с бывшего Союза» – означало, перед тобой «кукла для битья». Насмехайся, игнорируй, « не водись», пусть привыкает! Пускай походит с мамой по магазинам и купит что-то приличное, а потом посмотрим.

В этой школе не было формы. Негласно разрешали темный низ, светлый верх, но так одевались только младшие и средние классы. В старших царила анархия, наряжались, кто во что горазд, учителя не вмешивались. За слишком короткой юбкой или пестрой блузой часто стояли родители дипломаты или сотрудники госбезопасности. А с ними разговор короткий.

Но одно дело вытерпеть насмешки в классе, другое дело в странной форме ехать в заграничном метро. Родители Оли получили служебную квартиру в центре города, а не в посольском квартале, и каждое утро девочка спешила по берлинским улицам на остановку школьного автобуса или спускалась в подземку.

Это сейчас японские аниме сделали фартук и гольфы супер модными, а в девяносто втором, спустя год после падения Стены, школьницу в монашеском платьице немцы принимали за сектантку.

Поэтому Оля доверху застегивала пальто, пряча под ним унылый наряд.

Но и это было не самым страшным!

Ей попался наглый и задиристый сосед по парте, привыкший сидеть один, Сашка Никитин разваливался на ее половину стола, отталкивал Олины учебники, а когда они падали, мерзко хихикал, вместе с ним хихикали все его друзья. Оля нагибалась, клала книжки на место, а потом снова и снова нагибалась, боясь поднять руку и нажаловаться учителю. Жалкий вид новенькой и ее слезы Никитина только подзадоривали, и однажды после уроков, когда не живущие при Посольстве школьники собирались в автобус – ехать по домам, он устроил Оле настоящую травлю.