— Кстати, а что с твоей квартирой? — спросила я Марата.

— Ничего, пока стоит, — пожал плечами он. — Но скоро я её продам.

— Почему?

— А зачем она стоит просто так? Я ведь буду жить здесь, с вами.

— Значит, этот дом ты покупал именно с такой целью? — подняла я брови вверх.

— Не без этого, — хитро улыбнулся Марат.

— Вот жук! — шутливо я ударила его по плечу. — Так я и знала.

Мужчина перехватил мою руку, мягко, но крепко сжав пальцами. Заставил подняться со стула и пересесть к нему на колени.

— Будешь драться — накажу, — проговорил он мне в губы.

— Это как? — спросила я, пробегая пальцами по его шее и чувствуя, как напряглось его тело от моих прикосновений.

— Показать? — спросил он, тяжело дыша мне в ключицу, обжигая горячим дыханием.

— Покажи, — сказала я томно и задвигала попой, чувствуя под собой твёрдый член.

Марат тихо то ли застонал, то ли зарычал, прикрыв глаза на миг. Потом резко распахнул их и подхватил меня на руки. Понёс в спальню, где ещё добрых полночи демонстрировал свои эротичные наказания. Я не против, чтобы он так наказывал меня почаще…

Ночью меня разбудил плач дочки. Распахнула глаза и тут же сорвалась с кровати, едва поняла, что плачет Алиса. В детской горел ночник, и я без труда дошла до её кроватки. Малышку рвало прямо на пол. Её трясло и лихорадило, от страха и боли она разрывалась плачем. Тут же следом зашёл сонный Марат в одних боксёрах.

— Что случилось? — спросил он.

— Её рвет, дай тазик какой-нибудь.

— Боже мой…

Марат подсуетился и принёс какую-то миску, которую мы поставили перед дочерью.

— Отравилась?

— Не знаю. Похоже на то. У неё температура тридцать девять и шесть, — сказала я ему.

— Ты мерила?

— Только что.

— Надо “скорую помощь” вызвать, — сказал Марат.

— Надо самим ехать, — ответила я нервно. — Долго ждать.

— Тогда я отвезу вас. Пойду одеваться.

— Марат, — попросила я. — Скорее одевайся и вернись. Побудь с ней, мне нужно кое-какие вещи собрать.

— Ну да, вас оставят в больнице, думаю.

— Да.

— Хорошо, я сейчас.

Марат вернулся через несколько минут уже одетый. Он остался с Алисой, а я лихорадочно принялась одеваться и собирать необходимые вещи и документы в большую сумку. На первое время взяла только самое нужное, остальное подвезёт Марат или папа.

В приёмном покое нас приняли быстро. Отправили на второй этаж. Температура у Алисы так и держалась. Нас оставили в коридоре возле одного из кабинетов, а ребёнка забрали.

— Мамочке нельзя! — меня же немедленно вытолкали обратно в коридор, как только я попыталась зайти следом.

— Почему? — спросила я.

— Потому что будет паника, и вы напугаете ребёнка, — обратилась к нам строгая доктор детского отделения. — Сейчас будем ставить девочке капельницу. Не паникуем, все дети боятся её и плачут. После капельницы ей станет легче. Ждите.

Дверь закрылась. Алиса плакала, я ходила туда-сюда возле двери, ожидая худшего. В какой-то момент ребенок просто стал истерить так, что я просто схватилась за стенку, чтобы не упасть. Марат оказался рядом и удержал меня на ногах.

— Боже… Что они с ней делают? Пусть отдадут её обратно! — Теперь уже истерила я.

Я попыталась сделать шаг к двери, но он не дал мне этого сделать, перехватил меня за талию и прижал к себе крепче. Крики дочери, которые разрывали мне барабанные перепонки и сердце, продолжались.

— Пусти, я хочу забрать ребёнка!! Я не могу это выносить…

— Лина, успокойся! Ты будешь только мешать врачам.

— Пусти, сказала!!

— УСПОКОЙСЯ, СКАЗАЛ! ВОЗЬМИ СЕБЯ В РУКИ! — Довольно жёстко гаркнул он, и это сработало — моя истерика резко прекратилась.

Я словно вдохнула воздуха, а выдохнуть не могла и стала задыхаться. Марат снова притянул меня к себе.

— Я знаю, что тяжело, милая. И мне тяжело. Но надо потерпеть, — положил он мою голову к себе и успокаивающе погладил по голове. — Ей нужна эта капельница. Температуру уже не сбить ничем другим, да и рвоту нужно остановить.

Пытка продолжалась минут двадцать. Алиса заходилась рыданиями в кабинете, а я на плече Марата. Он хмурился и шептал мне на ухо, что всё будет хорошо, нашей девочке помогут, ей станет легче.